«Она стала спрашивать, где я провожу время».
— А раньше не интересовалась?
Чёрные брови собеседника удивлённо ползут вверх. И это при том, что у самого нет семьи. Отрицательно качнув головой, пишу дальше:
«Перестала готовить».
— Бывает... — протягивает он, явно сравнивая Сецуну с Иширо. — Скажи спасибо, что не готовит какую-нибудь гадость. А то от задумчивости можно такое сотворить...
Толкнув его в плечо, на что тот только улыбается, обиженно перечисляю дальше:
«Больше не пускает в свою комнату»
— Каждому нужно личное пространство! Хотя мне не особо... У меня не было своей комнаты или личного уголка.
Нечего скрывать, да? А по виду не скажешь.
«Смотрит на меня странно и грубо разговаривает».
— А когда всё началось? — вдруг задаёт нормальный вопрос Рейджи.
То ли это сбивает меня с толку, то ли просто задумываюсь и оттого не отвечаю. Если честно, то никогда и не было иначе. Я не помню, что было до смерти мамы и папы, но после сестра всегда относилась ко мне холодно или же кричала, пытаясь вырвать из меня хоть слово и не понимая, что делает лишь хуже.
— Тоже не ладишь с семьёй? — очень мягко улыбается Рейджи, убирая скользнувшую мне на кончик носа прядь. — Ничего. Просто скажи, с какого момента стало совсем уж плохо.
Порыв спросить о Докуро сменяется тревогой.
«Как приехала с поездки, но я не уверена, может, раньше».
— Она ничего не говорила совсем уж пугающего?
Отрицательно качнув головой, пытаюсь припомнить ещё, но не получается.
— Я возьму? Хочу показать Иширо, — пожимает плечами парень, когда мы доходим до дома, и отпускает меня. — Улики и доказательства важные части расследования. Ты читаешь детективы?
Отрицательно качнув головой, я вырываю листы и замечаю, что без объятий стало холодно. Взяв их, не касаясь моей руки, он оглядывается, словно ждёт чего-то. Но пусть тёмные углы и выглядят настораживающе, они всё ещё остаются простыми переулками.
— Скажи, Шина...
Я вопросительно поднимаю голову, но парень переступает с ноги на ногу, не зная, как спросить. Он хмурится и, словно не хотя, говорит:
— Ты помнишь свою семью?
Удивившись, отрицательно качаю головой
— А хотела бы... иметь фотографию родителей? Узнать о них что-нибудь?
Теперь нахмуриться приходится мне.
Почему именно сегодня...
Тряхнув волосами, я вбегаю в подъезд и слышу, как он говорит на прощанье:
— Сладких снов.
Остановившись за дверью, понимаю, что так и не спросила о Докуро. Разозлившись на себя, неуверенно захожу в квартиру и чувствую запах крови. В памяти всплывает сцена восьмилетней давности. И невольно я прижимаюсь спиной к двери, слушая удары своего сердца. На кухне что-то со звоном разбивается. Я вздрагиваю, но отлипаю от двери и крадусь на кухню, чувствуя себя крадущемся в ловушку зверьком.
Знает ли он в то мгновенье, что умрёт, иль это и движет им?..
Увидев Сецуну в фартуке, окровавленный стол и кучу бинтов, в ужасе прикрываю рот ладонью. Отбросив что-то в сторону, она, не заметив меня, начинает перебинтовывать руку и оттирать кровь со стола. Лишь случайно заметив моё присутствие, Сецуна натягивает улыбку и, подойдя ко мне, хватает за запястье. Вскрикнув, я даже не пытаюсь вырваться. Злорадство в лиловых глазах вызывает во мне дрожь.
— Где ты была так поздно? Думаешь, тебе всё можно из-за своей особенности?
— Не... — глухой шёпот случайно срывается с губ.
Но не обратив на это внимание, Сецуна улыбается и отпускает меня. Если бы рядом не было стены, я, без сомнения, упала бы от нахлынувшей слабости и беспомощности.
— Иди к себе и подумай над тем, что ты сделала и что тебе следует сделать. И хватит шататься не пойми с кем.
Прикусив губу и почувствовав тошноту от резкого запаха, на подгибающихся ногах дохожу до комнаты и запираю дверь. Предосторожность никогда не помешает. Упав на пол и закрыв лицо руками, тем не менее, ничего кроме слабости и дрожи не испытываю.