Выйдя из прострации, отмечаю, что девушка передо мной плачет. Смысл её слов до меня почти не добирается, словно между нами возникает невидимая стена. Волнует другой вопрос. Его я и задаю испуганной Мэй.
«Зачем ты мне это рассказываешь?»
Взгляд подруги становится отчаянным.
— Но я ведь правда подружилась с тобой! Ты такая замечательная! У нас много общего... Поверь... мне очень нравиться с тобой общаться... Ты всегда такая спокойная, с тобой мне легче. Но, наверное, теперь мы не сможем видеться...
«Почему?»
Снова опешив, Мэй неуверенно оглядывается в попытке собраться с мыслями. По дрожи, бледности, искусанным губам и блестящим от слёз глазам можно угадать чувства и отголоски мыслей девушки, но я всё же предпочитаю услышать ответ, даже если он не будет честным. Зажмурившись, она обессиленно проговаривает:
— Я же говорю... Мне нужно принимать лекарство несколько раз в день. А у того человека сейчас проблемы, поэтому мне нужно переехать.
Всё-таки ложь. Я понимаю. Но... почему же так обидно? Откуда это чувство? Если с самого начала наши отношения не были настолько близкими?
Опустив взгляд на примятую ветром траву, я вспоминаю проведённые с Мэйуми дни. Помимо встреч в школе мы проводили выходные в городе. И не так уж плохи эти воспоминания. Но если сейчас эта нить истории оборвётся, лучше бы она не завязывалась с самого начала. Сжав карандаш, я неуверенно спрашиваю:
«Кто этот человек?»
Как и ожидается, девушка качает головой, только слегка улыбается.
— Я не знаю его имени или внешности... но он хороший. Правда.
Приходит моя очередь долго молчать и размышлять.
Что делать?.. Чего она ждёт от меня? Мне не хочется её отпускать. Она единственный мой друг после Докуро. Но не эгоистично ли пытаться сохранить часть обыденности, чтобы отдалить себя от странностей?
Дни до встречи с Мэй проходили в ожидании. После случая восемь лет назад мне перестал сниться один и тот же сон. С того случая я не могу вспомнить ничего, кроме томительных минут до звонка будильника, росчерков солнечных лучей и теней, играющих в догонялки по комнате. Напряжённые разговоры с сестрой, что избегала меня, издевательства в школе, душащие слёзы по пути домой, бесцельные прогулки каждый свободный час. И каждую минуту мысли только об одном, но от ожидания мир тускнел, пока не стал безразличным. И лишь общение с Мэй и Докуро удерживало от желания сдаться, забыть обещание. Дни ожидания стали немного светлей.
— Шина...
Вздрогнув и подняв глаза, встретившись с вымученным взглядом девушки, я понимаю, что с самого начала моё сердце, нет, вся жизнь принадлежала лишь ему. И поэтому ни Мэй, ни Докуро, ни сестра и никто другой не мог получить от меня того, что я должна была дать в обмен на их тёплые чувства. Эгоистично принимая их дружелюбие, радуясь тому, что они рядом, теперь я не имею правда делать что-либо, чтобы удержать их. Слишком поздно менять своё отношение. Ведь обещание для меня по-прежнему остаётся важнее прочего.
Или... это уже не так?..
Я могу бесконечное множество раз корить себя за отсутствие чувств, но в такие моменты начинаю себя ненавидеть.
Что... мне сказать?.. Чем больше думаю, тем больнее делаю другим своим безразличием. Но я этого не хочу...
Я как можно мягче спрашиваю, имеет ли Мэй в виду, что желает попрощаться. Она удивляется прямому вопросу, словно ещё имела маленькую надежду. Но смирившись с поражением, отводит взгляд и кивает.
Такое поведение... Даже если она уедет, мы могли бы общаться, пусть поддержание связи подобным образом бессмысленно и коротко. Значит, переезд ложь.
Задумчиво повертев карандаш, уже не знаю, что сказать. Мысли мечутся в беспорядке, чувства противятся друг другу. Кажется, что страхи, которых никогда не было, принимают жуткие формы.
«Мы всё равно могли бы общаться», — неуверенно пишу.
Девушка чуть радостнее улыбается, осознавая, что мне всё-таки не безразлично.