они жили большую часть времени. Что-то с полом было не так, и потом Семён увидел. - Я его легонько, как могла, побила на кухне, ну чтоб не пылить здесь. Потом вымела всё, конечно. А теперь вот! - Мышка указывала пальцем на огромный ковёр, и улыбка чуть ли не раздирала её бледную мордашку, на которой ярко горели щёки. Семён уже собрался обрадоваться, но от чего-то в миг почернел. Его взгляд приковало к точке и что-то больно зашевелилось в мыслях... "Нет, всё-таки надо её выругать! Это ж надо! А вдруг Екатерина Сергеевна бы тут слонялась и услышала шум? Что тогда? Вот же..." - Ты, конечно, молодец, но делать этого не надо было! Могли и углядеть тебя, что потом-то? - Семён повис над девочкой, хмуро сдвинув брови. Радость с личика той как ветром сдуло, и она потупила глаза. - Ты хоть понимаешь, что тебя могут забрать и вряд ли в самое хорошее место?! Ты же понимаешь что вокруг творится, а?! - Понимаю, но... - действительно как мышка пропищала та. - Ни каких но! И ковёр этот!.. - Семён поддел край ковра ногой и тот ударился об пол, подняв облачко пыли. - Понимаю, ты старалась! Но пылищи-то! Это что ж, дышать теперь ею? - Все равно тут воняет! - Мышка, сжав кулачки, не выдержала. Устремив на Семёна глаза, полные слёз, она зло топнула на него ногой. - Это чем же? - Семён от удивления округлил глаза. Да, мылись они, конечно, нечасто, но бывало. А что ж тут за "воняет" такое может быть? - Ты же каждый день тут убираешься, чем же тут может вонять, маленькая? - Семёна слегка напугала такая агрессивная вспышка и он добавил в назидательный голос ласки. - Вот именно! - Крутанула кистью девочка и слегка стукнула его в колено, отчего Семён чуть не рассмеялся, будто вспомнив о ком-то. - Каждый день убираю! Подумаешь, ковёр! Чего его убирать? Ну выбей пыль с него и постелем, ты ж можешь? Семён сдался, да и ругаться дальше не было сил. Хорошее настроение несмотря на перепалку с ребёнком никуда не пропало, пока. И стоило приложить все усилия, чтобы его удержать. В конце концов, кто тут "взрослый"? Да и чего он, действительно, взъелся за ковёр? Завтра непременно выбьет. - Хорошо, Мышка. Но давай завтра, я очень устал. - Договорились. - Мышка тоже сдала и голос её прозвучал бурчанием сквозь опять наползающую улыбку. - Вот спорщица, а? - Семён закряхтел слабым смехом. - Попадись кому такая жена, не завидую. - Попадусь, не бойся! - Мышка вновь улыбалась до ушей. - Ты устал сильно, деда, да? - Она протянула к нему руки, предлагая помощь. - Устал сильно. - Кивнул тот. - Но не зря. - И он выудил из карманов улов. Радовались они долго, передвигая туда-сюда банки по маленькому столу и наблюдая, как те блестят боками в свете слабой лампадки. Коробку с сахаром Мышка из рук выпускать отказывалась, но не тронула ни краешка. А наоборот, казалось, она никогда не позволит случиться такому, как открыть эту коробочку. Мышка внимательно рассматривала её, изучала каждый мелкий узорчик и буковку. Красная обёртка не давала маленькому уму покоя, будоража кучу забытых мечтаний и бессмертную частичку детства. Семён наблюдал за ней и ему хотелось горько рыдать от подступившего к горлу комком счастья. Он хотел, чтобы это маленькое детское счастье не кончалось никогда. Чтобы девочка так и не узнала больше ничего нового и вредного из этого мира, кроме момента, который полностью поглотил её сейчас. Главный сюрприз Семён пока не предъявил, но время к тому близилось. За домом он организовал им костёр, на который тут же был установлен котелок. Свернув своё одеяло вдвое, он как можно ближе постелил его около костра. Щёлкало, пахло дымом. Ночь озарила чистым небом, и звёзды украшали его. Жалел Семён, что нет возможности запечь картошки, но вскоре это можно будет исправить. Они сидели возле друг дружки, ждали кипятка и молчали. - У меня тут... - Семён полез в левый носок и достал пакетик с леденцами. Их там было восемь штучек - целое состояние. - Леденцы. Поначалу Семёну почудилось, что Мышка потеряла сознание. Но потом он увидел слёзы, которые выступили сквозь плотно закрытые глаза. Девочка, поджав губы, молча уткнулась ему в руку и заплакала, сотрясаясь маленьким телом. Семён положил пакет ей в руки, Мышка сжала его изо всех сил так, что побелели костяшки. Ему стало больно. Сердце заныло, и мысль, что это, возможно, первый инфаркт в его жизни, немного напугала. Этого только не хватало! Но чувства побороть было очень тяжело и, скорее всего, он провалился в неожиданный сон. Но пришёл в себя минут через пять. Как раз закипела вода, и Семён поспешил снять котелок с костра. Мышка сидела и молча разглядывала одну из конфет. Он тоже присмотрелся: - Твою же... - На обёртке конфеты огромными буквами было написано "МАМА-ПАПА". Мысль о том, что девочка, возможно, ещё не умеет читать, пролетела мимо. Не таким страшным молчанием реагируют на конфету. "Какому идиоту взбрело в голову называть так конфеты? А какому идиоту не хватило ума выяснить их название?" Хотя кто бы мог подумать. - Меня мама читать учила. - Будто увидев мысли Семёна тихонько проговорила Мышка. Слёз в голосе не было. Хорошо это, ведь верно? - Ничего страшного, дедушка. Ты не переживай. Мне грустно, конечно, но не от этого... - Она посмотрела на Семёна. - Самый добрый день. Я тебя люблю, дедушка. - Господи, дитё... - Семён тяжело выдохнул. - И я тебя тоже, конечно, люблю. Так они и сидели. Начало жизни и её конец. Молодость и старость, вечно идущие рука об руку. А над ними вселенная мерцала мириадом звёзд и галактик, обещая, что всё это не просто так. Давая надежду, что всё в этом мире будет прекрасно и странно. Пугающая красота непонятных глубин космоса исправит всё то, что не смогли исправить люди, и подарит новую жизнь. Раз в неделю Семён выбирался на рыбалку. Чаще это не имело никакого смысла, ибо шансы поймать что-то в истощённой людьми реке были ничтожно малы. Но хорошее настроение, подаренное прошедшим днём, вселяло надежду и какую-то дурь. Иначе это Семён назвать не мог, но и остановиться в задуманном предприятии не представлялось возможным. "Ребёнок уже полгода видит этот чертов дом и ничего больше, - думал Семён, доставая с антресоли складную бамбуковую удочку, - сколько можно? Пройдём по самой балке, а там метров триста по просёлочной. Делов-то! И не увидит никто. Забуримся в камыш, я наставлю тихо себя вести, и всё. А если и увидит кто, что ж. Выкручусь, что-нибудь придумаю. В конце концов, всегда можно смотаться к чертям из этого города. Давно ведь думаешь про заброшенное лесничество? - Сам себя подначивал Семён. - Километров восемьдесят всего. Провиант остался со вчерашнего, а там... Там дичь , и это не пустой звук. Охотятся же люди, приносят вот. А зайца я и голыми руками возьму, если не отыщется ничего". А отыскаться вполне могло. Само лесничество - раз, война вокруг - два. Оружия при желании его найти - достаточно. Будто в наваждении Семён пошёл будить Мышку, чтобы обрадовать прогулкой. Она обрадовалась, но настороженно. Конечно, девочку пугала подобная перспектива, пусть и нестерпимо манила. Рациональность, благодаря тяжёлому времени, селилась даже в детях. Но все тревоги глушило хорошее настроение дедушки, а ему она полностью доверяла. Тем более, минут десять они посвятили тренировке трюку. Было условлено, что если кого встретят, Мышка незамедлительно должна была спрятаться в полах пальто. Выходило неплохо, и если б не две маленькие ножки, торчащие рядом с огромными сапогами, Мышку было не видать. А ножки можно и не заметить. Семён попросил Мышку собрать "на всякий случай" их оставшиеся запасы в узелок, а сам потопал через двор к бывшему месту дислокации туалета. Там руками он накопал пару десятков раздутых белых червей - не лучшая наживка, но и так сойдёт. После этого, растирая задубевшие кисти рук, он вернулся к Мышке и обнаружил, что всё готово к походу. По балке шли тихо и спокойно. Ноги не топило, лёгкие заморозки придали земле твёрдости и шагалось хорошо. Выйдя на просёлочную дорогу, ведущую через жидкую лесополосу к речке, стало заметно теплее. Семён остановился и прикурил, отсутствие ветра позволило ему запустить большое ровное кольцо, которое, медленно расширяясь, поехало вверх. - Тоже буду курить, когда вырасту. - Заявила девочка. - Я тебе дам, курить! - Но Семён понимал, что курить ребёнок начнёт намного раньше, чем нагрянет это самое "вырасту". - Вредно это очень, Мышка. Я вот дурак, начал когда-то, теперь мучаюсь. - Да жить, как поглядеть, вообще вредно. - Мышка смотрела куда-то в сторону, а Семён в очередной раз поймал себя на том, что удивляется взрослости её мыслей. - Ладно, хорош умничать, идём даль... - Он запнулся. Навстречу кто-то шатко шёл. Это был местный пьянчуга, бывший соблазнитель и нередкий собутыльник Ткач. Штормило того будь здоров, что говорило в пользу не желаемой встречи. Вполне возможно, что он пьян в стельку и забудет о существовании Семёна минут через пять, если вовсе увидит. Но Ткач был не настолько пьян и углядел бывшего товарища. Об этом свидетельствовал вопль приветствия вперемешку с булькающим гоготом: - Пал Сёмыч... Пардон. Семён Палыч, моё вам искреннее... - Ткач, приблизившись, отвесил театральный поклон и чуть было не упал, но удержался, упершись указательным пальцем в землю. - И тебе доброго утра, Иван Кузьмич. - Мышки уже след простыл. Она висела на ноге Семёна и, судя по весу, даже подтянула ноги. - Ну брось, Семён. Какой я к псам Кузьмич. Я Ткач! - Он стукнул себя в хилую грудь. - Как паук! Га-агага! Встреча затягивалась и пора было распрощаться. Но так хотел