Да, Стен, Лена, Юл в опасности.
Юл…
Роман зажег свечи. Поставил тарелку на стол, плеснул из бутылки пустосвятовской влаги, поверхность долго рябила, не желая успокаиваться. Для того чтобы связаться и начать разговор, нужна тарелка на той стороне. Если ожерелье у собеседника чужое. Но если есть связь или власть над вторым ожерельем, то тот, кого ты зовешь, может не увидеть тебя, но услышит — точно. А Роман его увидит.
Наконец зеркало воды застыло.
— Юл! — позвал Роман. — Юл!
— Роман, ты? Что случилось? — донесся, будто из далекого далека, голос Юла.
Появилась картинка. Юл в Столовой с кувшином молока в руках. Что-то творит из молока небесной коровы. Съедобное или не очень.
— Баз напал на меня. Он опасен. У него нож с водным лезвием. Нож сломался. Но возможно, он может сделать второй. Слышишь меня?
— Ну да, нож.
— Такой нож может ожерелье разрезать. Стен в церкви. Предупреди его. Попробуй воду заморозить и пройти. Лену не оставляй без пригляда. Справишься?
— Да чего там!
— Я буду через сутки. Может, чуть позже. Так что на тебя вся надежда. Ты ведь молодчина.
— Справлюсь.
— Гамаюнова не видел в последнее время?
— Пятнадцать минут назад. Он очень мило беседовал с нашим Айболитом.
— С Базом?
— С ним самым.
— Ладно, слушай: в моем домике для гостей на кухне осталась серебряная продырявленная фляга. Ты воду из озера через нее пропусти по капле и на себя настрой. Воды должно хватить, чтобы кожу обтереть тебе, Лене и Лешке. Когда обтираться будешь, произнесешь охранное заклинание: «Ни нож, ни сглаз, ни мор, ни обида, ни слово злое, ни огонь, ни порча меня не возьмут». Запомнил?
— Чего тут запоминать-то? Не даты же по истории.
— Тогда действуй.
Вода в тарелке зарябила…
И воспоминания в колдовском сне сбились, полезли одно на другое. В тот миг Роман попытался во сне наяву вспоминать не за себя, а за Юла. Он мог бы, ведь у него была связь с Юловым ожерельем. Роман даже как будто и без зеркала увидел гостиную в доме, легкие занавески на окнах и блеск большого города, что возникает по ночам в Беловодье. Вот Юл вскочил, кинулся в соседнюю комнату, схватил Лену за руку и стал тормошить. Нет, так нельзя! На счастье, вода на веках высохла, и колдовской сон прервался.
Роман должен был вспоминать сам за себя — и только. Чужие воспоминания — чужое колдовство.
Глава 7
«ОБРУЧЕННЫЙ»
Роман с силой разлепил веки. Кожа высохла. Глаза жгло, будто в них насыпали песку. Роман никак не мог прийти в себя. В воспоминаниях он был в этом доме. Сейчас он тоже здесь. Тогда, сейчас… Все сливалось.
Один вопрос буравил мозг: как такое могло случиться? Как?
Итак, со слов Юла выходило, что Баз с Гамаюновым заодно. Но после разговора с Базом в Беловодье у колдуна создалось совсем иное впечатление. Казалось, что «добрый» доктор и Гамаюнова, и Романа ненавидит. Может, Баз завидовал Стену и потому говорил про Алексея гадости? Роман не верил, что Стен мог торговать фальшивыми бриллиантами. Кто угодно, но не Стен. Пойти сейчас в кабинет и спросить Лешку? Или нельзя спрашивать даже об этом? Сначала вспомнить, а потом спрашивать. Пожалуй, о проекте расспросить можно. Ведь все случившееся с затеей Гамаюнова относится к более раннему времени. На воспоминания это никакого воздействия не окажет. Сейчас уже шесть. Можно будить гостя.
Роман поднялся, на цыпочках вышел из спальни, прижал ухо к двери Тининой комнаты. Там было тихо. В соседней спальне, куда хозяин поместил Лену, — тоже. Даже малыш не плакал. Роман осторожно спустился по лестнице, прошел в кабинет, где ночевал Алексей. Тот не спал. Сидел на диване, накинув на плечи одеяло, и смотрел, не мигая, на пламя свечи..
— Вдруг подумал, что могу умереть в темноте. А если в комнате будет живой свет… огонь свечи хотя бы — не умру. — Алексей слабо улыбнулся. — Глупо, да?
— Свой страх не может быть глупым.
— Почему ты зажигаешь свечи во время колдовского сеанса? Ты — водный колдун.
— Для контраста.
— А, понял… Как дополнительные цвета в живописи. Красный кадмий на бледно-зеленом фоне горит огнем, а на оранжевом или желтом его пламя гаснет. Боюсь, что со мной может случиться что-то похожее на утренний приступ. Сначала ужас накатил, а потом…
— Не волнуйся, сейчас вода меня защищает.
— Получается, что я могу жить в этой конуре довольно долго. Так ведь?
— Я вспомнил, почему ты умираешь. — Колдун сел рядом. — Беловодье высасывает из тебя силы. Связь через ожерелье не прервалась. Ты слишком долго был в контакте со своим творением там, в центре. Вы срослись. Создавая, надо обрывать связь. Иначе собственное творение тебя пожрет. В первый раз ты сумел удрать. Но тебе нельзя было возвращаться. Почему ты вернулся?
— Потому что стена разрушилась.
— Ты же знал, чем рискуешь? Стен кивнул:
— Я надеялся, что ты восстановишь стену быстрее, чем… — Алексей махнул рукой. — Глупо, конечно, получилось. Но даже когда смертельно рискуешь, в глубине души почему-то веришь, что не умрешь. Почему?
— Оставь риторические вопросы при себе. Надо как-то разорвать связь ожерелий. Но вот как, не знаю. Гамаюнов не говорил, как это сделать?
— Сказал, что Беловодье погибнет в этом случае.
— Соврал. Он все время лгал. Или говорил полуправду.
— Наверное, чувствовал, что правда не так уж и привлекательна. То есть сначала он был искренним, а потом… Потом врал все больше и больше. Пока не осталось одно вранье. Наверное, он начал врать с того момента, как решил продавать фальшивые бриллианты. Тайна бриллиантов ему досталась от Марьи Гавриловны Гамаюновой. Ты слышал о ней?