- Канат в машине есть? - спросил шепотом.
- Имеется. Мало ли какое хулиганство...
- Принеси. Постой! Еще в магазине купи литров пять минералки. Любой.
Дядя Гриша бегом кинулся вниз. Роман поднялся выше, на последний этаж. Чердака в доме не было. Лаз на крышу был заперт на висячий замок. Колдун распылил замок без труда.
- Стен, надо вниз спуститься, к Маше в комнату. Это боковая комната, балкона там нет. Придется с крыши прямиком в окошко прыгать. Сможешь?
- Думаю, ничего сложного. Дядя Гриша принес канат.
- Ну вот. Кого на буксир брать будем?
- Ладно, Стен, у тебя десять минут. А потом я дверь снимаю.
Роман сбежал на четвертый этаж. Подошел к двери. Прислушался. Потом приложил ладонь к замку. На пол посыпались ржавые хлопья.
- Я их всех голыми руками задушу, - пророкотал дядя Гриша. - За все их хулиганства.
- Нет, действуем иначе. Как только дверь рухнет, внутрь воду из бутылей плещи. И ты тоже. - Роман вручил Базу бутыль с водой. - Не мешкайте только.
Роман посмотрел на часы. Время почти все вышло. Тогда он приложил ладонь к дверной петле. Одна, вторая...
- Все! - выдохнул колдун, и дверь рухнула.
Дядя Гриша успел заметить несколько растерянно-удивленных физиономий. Парень в ядовито-зеленой рубашке вскочил с дивана. А потом Баз плеснул водой из бутыли, и всех смыло...
Дядя Гриша жил на окраине Суетеловска, вдали от городского многоэтажного заселения.
Двор у Григория Ивановича был справный. Забор высокий, ворота тесовые, сад на тридцать соток, не меньше.
- Если кому до ветру, то удобства за домом.
Дом новенький, с высоким крыльцом. Внутри все желтело от свежего дерева, никаких обоев - лишь окоренные здоровенные бревна, проложенные сухим мхом. Теплое доме было, и пахло вкусно - сосновым деревом.
- Сам рубил, - сообщил дядя Гриша и крикнул: - Танюша, это я. И гости.
- Случилось что?
- Так, как всегда... хулиганство.
Хозяйка встретила гостей в просторном холле (прежде эта часть дома называлась сенями). Увидев, как Баз заносит Машеньку в дом, будто неживую, Танюша выкрикнула кратко: "А!"-потом будто окаменела, вновь глянула на Машеньку, на серое лицо с синяком под глазом и с запекшимися губами и вновь закричала. Роман успел ухватить ее за руку и сжать кисть.
- Ничего страшного, Татьяна Васильевна. Прихворнула она, но к утру мы ее на ноги поставим.
Татьяна вмиг успокоилась, провела ладонями по лицу.
- Ничего страшного, - повторила бесцветным голосом.
- Мы тут похулиганим маленько, ты уж не препятствуй, - попросил дядя Гриша. - Поужинать нам собери. А то день очень уж хулиганский выдался.
Татьяна побежала на кухню, приговаривая:
- Щи горячие... Ничего страшного, приболела... Щи горячие...
- Не вздумай так со мной похулиганить... колдун! - Дядя Гриша очень выразительно глянул на Романа. От этого взгляда колдуну стало не по себе.
- Через час с нее все слетит, - успокоил тот. - Сам утешать будешь.
- Я еще не простил тебе твоего прежнего хулиганства. Ты ж этих скотов смыл в пампасы.
- В соседнюю область, - уточнил Роман. - В лес, в бездорожье. Темень вокруг. Медведи...
- Все равно. Я их на кусочки разрезать хотел.
- Успеете, когда вернутся. Подготовитесь. Тщательно операцию проведете. Со вкусом.
Баз перенес Машеньку в спальню. Положил на кровать. Она застонала. Кажется, даже не понимала, что дома. На бедрах, на боках чернели застарелые синяки, на руках - следы инъекций. На плече ожог - похоже, что о ее кожу погасили сигарету.
- Баньку, может, истопить? - предложил дядя Гриша. - Эх, как они ее...
- Выйдите, пожалуйста, - попросил Баз. - Я ее осмотрю.
- Помощь нужна? - предложила Лена.
- Хорошо, останься. А остальные - за дверь.
- Жарко тут у меня. Так что тело, что у вас на заднем сиденье лежит, в погреб несите - не в тепле же его держать, - сказал дядя Гриша. - И утопленницу туда же. А то, не дай Бог, выберется из машины и начнет по улице бегать, людей пугать.
Роман и Стен переглянулись.
- Думаете, не заметил, что везете? Да я не против. Теперь все, что душе и телу угодно, возят. Больше, разумеется, на цветные металлы налегают. С памятника погибшим на войне звезду украли. И буковки. Там фамилия Таниного отца была. А теперь нету.
- Это моя невеста, - сказал Роман. - Я ее домой везу.
- Я не любопытствую. Каждый хулиганит, как умеет. А если не умеет, то другим хулиганить велит.
- Утопленницу лучше в бочку с водой. Никуда она без моего позволения не денется, - сказал Роман.
- Помочь тебе? - спросил Стен.
- Я сам, - отрезал колдун.
Роман спустился в погреб. Положил Надино тело, завернутое в брезент, на длинную деревянную полку. Для этого банкам с солеными огурцами, грибами и кадушкам с капустой пришлось потесниться. Надя, красавица Надя - и рядом на полке с банками и кадушками. Она бы обиделась. Ей среди цветов лежать, в гробу хрустальном. Спать, чтобы проснуться. А тут, в погребе, тоскливо всю ночь в одиночестве. Он думал о ней как о живой. Впрочем, в этом не было противоречия: если он успел наложить заклятие льдом до того, как душа покинула тело, то Надя в самом деле может что-то чувствовать. А если душа отлетела, то все равно здесь, рядом, постоянно наблюдает за ним. Роман вздрогнул и ощутил тяжкую и неясную вину перед любимой.
- Наденька... - Он коснулся ее лица, потом губ. - Надежда моя.
Ему казалось, она отвечает что-то. Но очень невнятно, слов не разобрать. Он вслушивался. Нет, ничего... Почудилось. Верно, оттого, что в груди тоска свернулась клубком.
- Ты полежи здесь пока, я что-нибудь придумаю, - пообещал колдун. Завтра чуть свет в Беловодье поедем. Успеем, клянусь.
Он бы и сегодня помчался, да ребята так вымотались, что едва на ногах держались. Пришлось уступить.
Роман поцеловал ее покрытые льдом губы и вышел из погреба.
В сенях было темно, а в щель пробивался мягкий, неровно подрагивающий свет. Роман вошел. На кухне за деревянным некрашеным столом сидели дядя Гриша с женой. Кажется, в погребе Роман пробыл час или больше, глядя на свою Надю. А ему показалось - миг один поглядел.
Над столом горела лампа под абажуром, именно от нее и шел этот мягкий оранжевый свет. Вокруг все было деревянным - стол, стулья, лавки, шкафчики, да и сами стены желтели не успевшей состариться древесиной.