Танюша, увидев Романа, вскочила, побежала к колдуну, обняла.
- Спасибо, касатик. Я за тебя молиться буду. - Она троекратно расцеловала Машенькиного спасителя.
- Э, прекрати хулиганить! - крикнул дядя Гриша. - С молодым мужиком при мне лизаться - что удумала!
- Ладно тебе рычать-то! - отмахнулась Танюша и промокнула глаза фартуком. - Ты давай скорей, голубчик, за стол, а то проголодался, верно, обратилась к Роману. - Бледный-то какой! Устал?
- Это он от хулигайства с лица так сбледнул. Хулиганы, они либо краснорожие, вроде меня, либо вот такие белые, как покойники. Ничего, сейчас здоровье нашему хулигану поправим! - Дядя Гриша тут же достал литровую бутыль с прозрачной жидкостью.
Подле хозяина на столе раскорячился пузатый начищенный самовар. Роману показалось, что он провалился куда-то на сотню лет назад. Вон бронзовый ковшик на столе. На полке - лампа керосиновая. Колдун уселся напротив дядя Гриши, провел ладонью по столу. Хорошее дерево - землю помнит. И живет еще. Роман и сам бы пожил здесь. Ласково в доме. Сидишь за столом, а по спине будто невидимая ладошка гладит. Наверняка домовой хороший поселился, за домом приглядывает. И дом кажется старинным, обжитым.
- Как Машенька? - поинтересовался Роман, хотя не был уверен, что надо спрашивать.
Дядя Гриша нахмурился:
- Баз ей какую-то гадость вколол. Спит теперь и во сне стонет. Э-эх, не узнать ее прям... Вид у нашей красавицы, как у шлюхи.
- Гриша! - с упреком воскликнула хозяйка.
- Что Гриша-то? Гриша со всем этим дерьмом разберется еще!
Танюша всхлипнула, но без слез.
- Я воду заговорю, - пообещал Роман. - По ложке давать будете, за три дня синяки сойдут, краше прежнего девчонка станет. Остальные спят?
- А кто это - остальные? - Баз, Стен?
- Уехали они. - В самом деле - тишь была в доме, ни одно ожерелье не отзывалось.
Роман вскочил, кинулся к двери.
- Ты куда? - подивился хозяин. - До шоссе - больше километра. Времени двенадцать часов. Сейчас темно - ни зги не видать. Осень. И убивства по ночам случаются. Возьмут и просто так кого-нибудь прирежут из озорства. Ладно, шучу. Спят они в соседней комнате. Потому как никакие были. Щец мясных со сметаной похлебали, да я им чуток налил всем. Даже мальцу. Вот они теперь и дрыхнут.
Роман рассмеялся и вернулся к столу. Надо ж было сразу сообразить, что хулиганит хозяин, тоску избывает. А с ожерельями связь прервалась из-за самогона. Забористый, видать, у дяди Гриши самогон.
А хозяин уже наполнил гостю стакан до краев.
- Ну, за знакомство.
- Я пить не буду, - сказал Роман.
- Это почему же? - удивился хозяин.
- Я колдун. Мне нельзя. Хозяин расхохотался:
- Вот удивил! У нас тут в Суетеловске тож один колдун живет. Известный - к нему из Питера, из Москвы и даже из-за бугра приезжают. Хлещет только так. Мы с ним завсегда на рыбалку четыре литра берем, не меньше. Так что пей. Самогоновка - для колдунов первое дело. А ты, парень, хорошо сегодня хулиганил, такое дело отметить надо.
Уж неведомо как Роман на этот нехитрый уговор поддался. Верно, долгий этот день его доконал. Сильно его перетряхнуло: бегство из мнимого Беловодья, собственные похороны, Надина смерть, а вечером штурм притона в Суетеловске.
Колдун взял стакан и опрокинул залпом.
- Я выпить любого уговорю. Не было такого, чтоб от моего самогона кто-нибудь отказался. - Хозяин уже протягивал гостю клюквенную запивку.
И вдруг заметил: лицо Романа перекосило так, что прежних черт не узнать, все сместилось: нос сморщился, рот оскалился, щеки раздулись. И колдун выдохнул. Черными хлопьями запорошило угол - занавески, стены, шкафчик с посудой. Один комок попал хозяину на руку. Тот закричал - пепел был горячий, обжигал. Роман закашлялся - изо рта шел пар.
- А ты, парень, хулиган еще круче меня, - изумился дядя Гриша.
Колдун промычал:
- Где колодец?
- Справа, справа от крыльца! - закричала Татьяна.
- Милый, только в колодец не блюй! - крикнул дядя Гриша вдогонку. - Уж так сильно хулиганить не надо!
Роман ринулся на двор, и здесь его вырвало. Шатаясь, побрел к колодцу. Колодец был старый, куда старше дома - сруб уходил глубоко, до самой водоносной жилы. Роман загрохотал цепью, спуская ведро. Слышал, как оно стукается о стенки колодца. Вода была чистая, вкусная и такая холодная, что стыли зубы. Хорошая вода. После первого глотка полегчало, жжение в желудке унялось. Роман набрал в легкие побольше воздуха и обрушил на себя ледяную воду. Вмиг бросило в жар, тело закололи тысячи иголок. Роман облился второй раз и третий. Потом напился. Потом взял ведро с водой и направился обратно к дому. Несмотря на отмытие и питие водное, колдуна все равно шатало, и на крыльцо он взошел после второй попытки.
Заглянул в боковую комнатку. Друзья его спали - слышалось их ровное дыхание. В комнате пахло сырой шерстью, немного перегаром и еще теплом. Тепло тоже пахнет, если оно от живого огня - печное. Роман прислушался. Если кому-нибудь из друзей было бы сейчас плохо, он бы различил. Но ожерелье даже не дрогнуло.
- Погляди, занавески насквозь прожгло, - громким шепотом говорила хозяйка на кухне. - А букет из бессмертников... Один сор. Сколько раз говорила: не пои кого ни попадя.
- А чего он заладил: "Колдун, колдун!" - оправдывался хозяин. - Так бы и сказал: язвенник. Хотя для язвы самогоновка - самое первое лекарство.
Роман вернулся на кухню.
- Да ерунда все, - успокоила гостя Татьяна. - Убытку, считай, никакого. Занавески старые были, бахрома вся повылезла.
- Сейчас поправим, - сказал господин Вернон и плеснул водой на занавески.
Волна воды побежала вверх, к потолку, вспенилась и опала. Ткань переменилась - из обгорелой сделалась яркой, новенькой, легла пышными складками. Бахрома, в самом деле поредевшая, вновь загустела.
Господин Вернон полюбовался работой, потом плеснул в сторону пострадавшего шкафчика, на полке которого чернела залепленная пеплом вазочка с несколькими обугленными ветками - все, что осталось от зимнего букета. Вода брызнула, и вновь засияли помутневшие стекла, следы сколов, ожогов, царапины - все исчезло на деревянных полках и створках, вазочка вытянулась, блеснула новенькой синей эмалью, а на черных ветках закачались разноцветные стеклянные колокольчики. Несколько штук, правда, тут же сорвались с тонюсеньких веточек и разбились. Не бесследно, значит, тот стакан в желудок ухнул. Да, не бесследно - в голове у Романа до сих пор позвякивало.