Теперь мы можем предположить, каким образом доинкские (и инкские) каменщики обрабатывали строительные блоки. Судя по всему, они владели технологией размягчения и отливки камня. Мы можем делать это сегодня, но лишь в одном направлении, от жидкого к твердому; наш материал называется «бетоном». Но инки вроде бы продвинулись еще на один шаг вперед, научившись размягчать магматические горные породы. На первый взгляд это кажется невероятным, но с учетом молекулярной структуры вещества задача состоит лишь в ослаблении или разрушении ковалентных связей между отдельными молекулами. Мы делаем это со льдом, когда превращаем его в воду, и делаем снова, когда превращаем воду в пар. Это объясняет, каким образом инки и доинкские обитатели Тиауанако (тиауанаки) укладывали камни с такой безупречной точностью. При внимательном изучении скругленных углов (рис. 33–38) становится ясно, что каменный материал был отлит, словно некогда он содержался в уже давно сгнивших и исчезнувших мешках или других временных вместилищах. Возможно, мы знаем, как инки изготавливали свои полигональные блоки, но не знаем, почему они это делали.
Зачем строителям понадобилось тратить столько времени и усилий на изготовление безупречно прилегающих друг к другу каменных блоков? Законы уменьшения добавочной прибыли отдают предпочтение несовершенным, приблизительным и неточным способам производства перед допусками высокой точности, требующими внедрения современных инженерных методов. Компромиссные решения часто оказываются более дешевыми и часто более приемлемыми. В некотором смысле, было бы проще и дешевле заполнять трещины между каменными блоками, скажем, варом или смолой вместо точной подгонки. Здесь лежит ключ к разгадке тайны: если бы трещины заполнялись варом или смолой, каменные блоки были бы электро-изолированы друг от друга.
Кроме того, отсутствие щелей между камнями препятствует проникновению дневного света внутрь зданий. У людей светочувствительная область глазной сетчатки превращает свет в электрические импульсы, которые движутся по зрительному нерву в гипоталамус (тесно связанный с так называемыми «биологическими часами» организма). Каждый день световые импульсы поступают в мозг и каждую ночь гипоталамус посылает сигналы в шишковидную железу. Количество света, попадающего на сетчатку, обратно пропорционально количеству гормона мелатонина, вырабатываемого шишковидной железой.
Мелатонин впервые был выделен в 1958 году исследователями Э. Б. Лернером и Дж. Д. Кейсом, давшими ему такое название в честь субстанции, активирующей меланофоры — пигментные клетки лягушек, благодаря которым их кожа может становиться темнее или светлее. У определенных животных, вроде хамелеона, выделения мелатонина из шишковидной железы изменяют оттенок кожи для маскировки. Поэтому у некоторых рептилий светочувствительные рецепторы расположены на макушке головы, где они открыты для дневного света.
В 1963 году, после серии экспериментов над крысами было установлено, что мелатонин является половым гормоном. Вскоре после этого стало ясно, что свет препятствует выработке мелатонина у людей и ночью уровень этого гормона в крови в 10 раз выше, чем днем. Уровень мелатонина у мужчин и женщин тоже различается; активность женской шишковидной железы, имеющей несколько больший размер, имеет сезонную цикличность; летом, когда продолжительность светового дня велика, мелатонина вырабатывается меньше. Мелатонин стимулирует гипофиз, который, в свою очередь, влияет на образование половых гормонов эстрогена и прогестерона.
В 1995 году два американских врача, Уолтер Пьерпаоли и Уильям Регельсон, опубликовали книгу под названием «Мелатониновое чудо». Они провели ряд экспериментов на мышах, результаты которых показали, что суточная доза мелатонина останавливает, если не поворачивает вспять, процессы старения у мышей и людей. Они также указали, что мелатонин улучшает половую функцию и что «некоторые исследования показывают, что воздействие электромагнитных полей затормаживает выработку мелатонина в вечернее время суток.