Женя обернулся к Савве.
— Ну, чего как рак глаза выпучил? — недобро спросил Савва. — Струсил?
Женя ничего не ответил. Он поднялся и побежал прочь. Он бежал по узкой, мокрой от росы тропинке, по ногам хлестали тяжелые ветки кустарников, а спину жег печальный стариковский взгляд. Ему уже было все равно, что он не попадет в цирк, о котором мечтал, и не увидит знаменитого берберийского льва.
Твоя Антарктида
В подъезде большого дома стояли трое ребят и смотрели, как во дворе шумит ливень. Ливень был такой сильный, что земля, казалось, кипела от него, а тротуар, о который он вдрызг разбивался, дымился белой пылью. Вода осатанело клокотала в водосточной трубе, яростно выхлестывала наружу и мутным, пенистым ручьем бежала вдоль тротуара.
Иногда брызги долетали до ребят, и тогда старший из них, Игорь, недовольно морщил переносицу и отодвигался назад. Второй мальчик, Сережка, смотрел на ливень неподвижными испуганными глазами — он никогда еще не видел такого сильного дождя. И только Алеша, синеглазый и тонконогий, в сандалиях и белых носочках, был рад.
— Льет, как тропический! — кричал он, заглушая плеск ливня. — Как в Африке! Он там деревья ломает и хижины сносит. И обезьянкам от него спасения нет… А зато крокодилы… ну и рады!..
Алеша подался вперед, и на его аккуратной матроске с отложным воротником и шитыми золотом якорями заблестели крупные капли.
— Побегаем по дождю? Побегаем, а? — нетерпеливо топтался он у двери.
— Это с какой целью? — холодно спросил Игорь.
— А ни с какой — просто так!
— Ну и беги, промокай на здоровье.
Алеша насупился. Но это продолжалось одну секунду. Не было еще такого слова на земле, которое могло бы погасить его азарт. Не хочет Игорь — и не надо! Зато Сережка, наверно, согласится: он еще не такой большой и не такой надутый, чтоб не захотеть побегать под ливнем.
— Алеша повернул к ребятам круглое, обрызганное дождем лицо с отчаянно горящими глазами:
— Сережка, бежим!
Игорь с Сережкой о чем-то зашептались.
— Ладно, — громко согласился Игорь, — только вместе. Слушай мою команду: раз, два…
Алеша весь напрягся.
— Три!..
Алеша стремительно прыгнул в ливень. Со всех сторон его сразу окатило водой, словно он прыгнул в реку. Струи бешено хлестали по лицу, по плечам, стекали по спине и ногам, ручьями сбегали с рук.
Но что это такое? Приятели по-прежнему стоят в подъезде. Неужели струсили?
Алеша стал неистово плясать на асфальте, чтоб разжечь и выгнать из подъезда своих робких и вялых приятелей. Он шлепал себя по обвисшей темной курточке, хлопал в ладоши и пронзительно визжал. Но ребята ни на сантиметр не высунулись из двери. Тогда Алеша влетел в подъезд:
— Струсили?
— Уйди, мокрая крыса! — зашипел Игорь.
Оба приятеля шарахнулись от него в глубь подъезда и, хватаясь за животы, вызывающе громко рассмеялись и побежали вверх по лестнице.
— Предатели! — закричал Алеша с горечью, отжимая матроску и штаны. — У, подлые!..
На улице стало смеркаться. Приближался вечер.
Обычно в это время из квартиры выскакивала няня Надька, толстощекая девка с рыжими косицами, и, размахивая алюминиевой поварешкой, оглашала двор зычным голосом:
— Але-еша! Вече-рять!
Чаще всего Алеша, тяжело сопя, боролся с другими ребятами или бесстрашно прыгал с помойки в песок — а ну, кто дальше! Надьке приходилось гоняться за ним, хватать за руку и силой тащить в подъезд.
Но сегодня няню отпустили на выходной день в деревню, и за Алешей никто не шел. Идти домой самому очень непривычно, но что поделаешь… Алеша глубоко вздохнул: надо — не будешь же до ночи торчать один в этом темном, скучном подъезде. К тому же, честно говоря, не так уж приятно чувствуешь себя в мокрой одежде: штаны липнут к ногам, матроска плотно пристала к животу и спине, в сандалиях чавкает вода. Холодно! Зубы так и выбивают мелкую дробь…
Алеша медленно поднимался по лестнице, оставляя на ступеньках мокрые следы сандалий. Он обдумывал, что бы такое соврать матери. Может, сказать, что ливень застал по дороге к Витальке и укрыться было негде? Так он и скажет.
Дверь оказалась незапертой, и Алеша, легонько толкнув ее, вошел в переднюю, где стоял белый, дышащий морозом холодильник и на лосиных рогах висели пальто и серая шляпа отца. Алеша осторожно прикрыл за собой дверь и стал прислушиваться. Из глубины квартиры доносился чей-то незнакомый, резкий голос:
— О нас ты не думаешь, о себе бы хоть подумал!.. Ах, оставь, я все это знаю…