Одних, только статуэток Пушкина на шкафах в библиотеке профессора стояло пять или шесть. В большинстве это были оригиналы мастеров. А вот эту, из белого мрамора, Абузар Гиреевич привез недавно из Ленинграда, когда ездил на конференцию терапевтов.
— Не продадите ли мне ее? — вдруг спросил Янгура. — У вас и без того вон сколько изваяний Пушкину… Вы, кажется, очень высоко чтите этого поэта?
— Кто же не чтит его, Фазылджан!
— Ну как, продадите?
— Полно шутить, Фазылджан. Не продам. Вазу могу подарить любую. Вот тут есть одна, я прячу ее подальше от Фатихаттай, а то выкинет в окно. — И он, встав на стул, снял со шкафа вазу с изображением обнаженной женщины. — Это преподнесли мне на юбилее. Профессор Михайловский подарил. Покойный любил такие вещички.
— О! — воскликнул Фазылджан, прищелкнув языком. — Незлыбика, пожалуй, приревнует меня. Должно быть, заграничная штучка. Умеют же там!.. Если подарите, приму с благодарностью. Я в долгу не останусь, — как говорится, праздничное угощение должно быть взаимным. — Показав на бронзовую статуэтку охотничьей собаки на письменном столе профессора, он сказал: — У меня есть вроде этой, только получше. Если хотите, дам в обмен.
— Этo получается как при крепостном праве — человека меняем на собаку… — И профессор, склонив голову набок, как-то по-детски заразительно рассмеялся.
Фазылджан, стараясь скрыть свое излишнее внимание к соблазнительному изображению на вазе, взял было газету, но тут ему сразу бросилась в глаза статья Абузара Гиреевича.
— И как вы находите время, Абузар Гиреевич, еще писать статьи? — удивился Янгура, пробежав первый абзац. — Меня тоже частенько просят, но очень трудно выкроить время.
— Было бы желание, а время найдется, Фазылджан.
— Это, конечно, верно. Хотя не знаю, надо ли в наш космический век, в эпоху, когда разрабатываются величайшие проблемы науки, всерьез дискутировать с этими шаманами, проповедниками религиозных предрассудков? Особенно такому видному ученому, как вы, Абузар Гиреевич. Ведь вы могли бы поручить это кому-нибудь из студентов или своих ассистентов. Им, кстати, и гонорар пригодился бы.
— Если писать ради гонорара, то, безусловно, можно сделать так, как предлагаете вы. Но если писать из убеждения, для народа, — профессор поднял палец над головой, — для народа, Фазылджан, — это уж совсем другое дело. Для меня, например, ясно как день: если нам удастся окончательно вырвать людей из паутины религиозных пережитков, освободить от слепой веры в различных шарлатанов-знахарей, мы сделаем большой скачок не только в области здравоохранения, но и в сфере хозяйства и культуры.
— Ну, вы уже вторгаетесь в высшие сферы, — сдержанно усмехнулся Янгура, поудобней усаживаясь в кресло.
Только сейчас Абузар Гиреевич обратил внимание на папку в красной сафьяновой обложке, которую Фазылджан все время не выпускал из рук, Янгура моментально перехватил этот взгляд и сразу заговорил о том, ради чего пришел сюда. Правда, он повел разговор явно издалека.
— Абузар Гиреевич, — начал он серьезным, несколько минорным тоном, — знаете, о чем я начал подумывать? Годы-то у меня тоже идут. Пятьдесят стучится в дверь.
— Не может быть, вам никто больше сорока не даст, Фазылджан, — простосердечно возразил Тагиров.
— Увы! — сказал Янгура, шутливо разводя руками. — Мамаша не пожелала произвести меня на свет лет на десять позже… Теперь начнут приставать с юбилеем. Уже напоминают со всех сторон: готовься, мол.
— Да, шумиха — дело тяжелое, — вежливо согласился профессор и покачал седой головой. — Я пережил это.
— Шумиха как нагрянет, так и исчезнет, Абузар Гиреевич. Это меня не особенно тревожит. Мы, люди науки, должны на юбилее не просто подбивать итог десятилетий жизни, — прожить свое и дурак сумеет, — а подводить итоги наших трудов, научной деятельности, чтобы получить зарядку на будущее. Учитывая это, мне хочется в связи с юбилеем издать что-нибудь из своих научных трудов, внести свою лепту в науку.
— По-моему, научные труды следует публиковать независимо от юбилея. Но уж если совпадает…
— Разумеется, только потому, что совпало, — подхватил Фазылджан. — И все же нельзя не учитывать наших странных привычек. У нас ведь с публикациями не очень торопятся, даже в связи с юбилеем. Лично мне грешно было бы жаловаться. Издательства относятся ко мне благосклонно. А вот сейчас, когда я закончил серьезный труд, те же издательства — смешно сказать — не могут подыскать компетентного рецензента. Говорят: «Помоги нам найти». Но понимаете, это дело щекотливое, одни могут понять так, другие иначе… Поэтому я решился побеспокоить вас, Абузар Гиреевич. Конечно, я должен глубочайше извиниться перед вами за то, что отнимаю у вас время…