Руководствуясь всем вышеизложенным, я, Шошиа и Исидор имели все основания считать полученную мною сегодня посылку последней в этом году, так как фактически посылки поступали только в ваш адрес. Гулояна и Девдариани нововведения в области снабжения заключенных волновали мало. Девдариани признался мне, что с тех пор, как он избрал жизненый путь, несколько отличающийся от общепринятых человеческих норм и принципов, оскорбленная в лучших своих чувствах его родня вообще забыла имя своего непутевого отпрыска, так что ни о каких домашних посылках для него не могло быть и речи. С Тигр а ном дело обстояло иначе: во-первых, единственная живая из всех его сородичей тетка жила в Ленинакане, и посылать в Тбилиси такие скоропортящиеся продукты, как, например, толма, было бы с ее стороны непростительной глупостью; а во-вторых, количественные и вкусовые показатели ежедневного рациона Тиграна на воле значительно уступали соответствующим показателям тюремной пищи, поэтому он не испытывал никакой потребности в налаживании гастрономических связей с внешним миром. Более того, Тигран доверительно сообщил мне, что, будучи на воле, он скучает по "казенной пище" и не дождется дня, когда сможет вновь насладиться ароматами тюремной кухни, ставшими ему родными и милыми.
...Пока я читал и перечитывал записку матери, Шошиа, потирая руки, накрывал на стол. Посылка каждый раз сопровождалась небольшой запиской, содержавшей перечень присылаемых продуктов.
"Сынок, посылаю тебе:
1) хлеб - 1 шт.
2) котлеты - 8 шт.
3) зелень - лук, чеснок, тархун, цицмати, редиска - по 1 пучку.
4) яблоки - 4 шт.
5) колбаса - 1 шт.
6) сахар - 1 пачка.
7) табак - 2 пачки.
Извини меня, родной. Целую, мама".
Письмо было написано на тетрадном листке красивым крупным почерком. Перечитывая его, мне хотелось не есть, а плакать...
- Прошу уважаемое общество к столу! - пригласил нас Шошиа.
Я спрятал записку в карман и подошел к столу. Подсели и остальные. Некоторое время мы молча взирали на разложенную снедь, словно ожидая благословения священника.
- Начинай! - обратился ко мне Шошиа.
- Почему я?
- Потому что это гостинец от твоей матери. Начинай, а то я подавлюсь слюной!
- Уважаемый Исидор, начните вы! - попросил я.
Исидор взял крупный сочный стебель цицмати, сложил его вчетверо, обмакнул в соль и стал есть с аппетитным хрустом. Не в силах больше сдерживаться, мы набросились на еду. Насыщались жадно, торопливо. Когда голод был несколько утолен, мы стали есть медленнее, смакуя каждый кусок, наслаждаясь пищей. Скоро на столе остались три котлеты и малюсенький кусок колбасы.
- Быстро кончилось! - сказал я, словно оправдываясь.
- Ты съешь целую котлетку, мы возьмем по половинке, - решил Девдариани.
- Твоя мать думает, наверно, что ее посылку ты съедаешь один! сказал, смеясь, Тигран.
- Наверно...
- Хотя бы и так. Восьми котлеток не хватит и одному! - заявил Шошиа. У меня больно сжалось сердце. Я представил себе, как уставшая, осунувшаяся мать после работы идет на базар, подходит к прилавку в мясном ряду и долго упрашивает мясника - огромного, пузатого, с вытаращенными глупыми глазами детину - уступить ей подешевле валяющиеся на прилавке обглоданные кости.
- Много мяса стоит много денег, Шошиа! - сказал я, с трудом сдерживая себя, и, чтобы не сорваться на крик, отправил в рот свою долю котлет.
- Деньги? Денег, дорогой мой, сколько угодно! Во-о-о-т их сколько в одном месте! - Шошиа провел рукой поверх бровей.
- Где же это? - поинтересовался Тигран.
- У льва в заднице! Засунь руку и вытаскивай! - объяснил Шошиа.
- Так просто и вытаскивать? - усомнился Тигран.
- Вот именно! - Шошиа закатал правый рукав. - Засунь и вытащишь!
- Грязный ты человек, Шошиа, тьфу! - плюнул Тигран. - Поделом тебе! Сиди в этой вонючей клетке!
Шошиа взял со стола уцелевшую чудом головку редиски, положил ее на ладонь, словно Гамлет извлеченный из могилы череп, ткнул в нее указательным пальцем правой руки и начал:
- Вот, друзья мои, точка, которая сегодня подытожила всю мою жизнь! Горе тебе, бедный Шошиа! Горе вам, золотые мечты и видения моей юности! Горе тебе, колесо моей судьбы! С каким трудом поднял я тебя на гору и как бесповоротно, как безжалостно ты скатилось вниз! Увы!.. Из сорока лет моей жизни тридцать я жрал черный хлеб, лук, редиску и горчицу. Тридцать лет мне грезились белый хлеб и сливочное масло, икра и шашлык из молодого барашка, филей и бастурма, перепела и фазаны, двухэтажный особняк с облицованными мрамором ванной, кухней, туалетом, черный лимузин и белая дача на берегу моря, красивая жена и краснощекие дети! Тридцатилетние грезы я за десять лет превратил в явь! И в какую явь! Кто из вас ел икру трех сортов - черную, красную, желтую? Кто из вас ел жареное сливочное масло? Вам приходилось платить парикмахеру за бритье десять рублей? А зурну вы затыкали сторублевой бумажкой? То-то! Знаю, этот простачок Тигран спросит у меня: "Откуда столько денег, Шошиа?!" Оттуда, дорогой мой! Из львиного зада! Что ты хочешь сказать, Девдариани? Что и вы таскаете деньги из львиного зада? Не спорю. Но вы таскаете руками, а я головой! Самое большее, лев у вас откусит руку, а мне он отгрызет голову! Чувствуете разницу? Что? Вы спрашиваете, уважаемый Исидор, чем все это кончится? Увы! Ничем хорошим! Я теперь мечтаю о тех же, опостылевших мне за тридцать лет, черном хлебе, луке, редиске и горчице! Вместо двухэтажного особняка теперь у меня стокомнатная квартира, вместо мраморной ванной - параша, вместо красивой жены и краснощеких детей - вы, сволочи и мерзавцы, чтоб вам всем провалиться!.. Есть еще вопросы, уважаемый Исидор? - Шошиа низко всем поклонился и умолк.
- Паяц ты, Шошиа! - сказал Девдариани.
- Нет, дорогой мой Лимон, Шошиа не паяц, а обреченный на смерть человек? - вздохнул Шошиа.
- Напрасно прибедняешься, меня не растрогаешь! Думаешь, буду реветь на твоих панихидах? Черта с два!
- Почему так, Девдариани?
- Потому, что и ты, и я, и он, - Девдариани рукой показал на Тиграна, - все мы должны умереть.
- Лимон-джан, ты о себе подумай, а о моей смерти позаботимся я и мой судья! - возразил Гулоян.
- Погоди, Тигран! А ты, Шошиа, ты должен умереть раньше меня!
- Это еще почему?
- Потому, что все твои грезы и сны уже сбылись, а я пока не досмотрел и половины положенных мне снов!
- Это не объяснение. Мне не хочется умирать! - запротестовал Шошиа.
- А что тебе делать в этой жизни?
- Как это что? У меня уйма недоделанных дел!
- Каких?
- Много дел, Лимон! - Шошиа призадумался на минутку, потом продолжил: - Дом в Самадло* закончить - это раз. Второй дом, в Марткопи**, на тещином участке, почти подведен под крышу, надо перекрыть - это два. Двоих мальчиков устроить в вуз - это три. Потом надо их ввести в жилкооператив - это четыре... Теперь дальше: двухкомнатную квартиру моего отца надо обменять на однокомнатную в моем доме, на третьем этаже. Потом мне нужно перейти в трехкомнатную рядом с той однокомнатной. Там живут одна семья и одинокий старик. Семье я даю свою двухкомнатную, старику изолированную однокомнатную моей тещи. Но этот, двухкомнатный, не соглашается идти в мою двухкомнатную. Старик, говорит, скоро умрет, его комната, говорит, останется мне, зачем, говорит, утруждать себя беготней вверх-вниз. Я ему обещаю телефон поставить - не хочет! Десять тысяч, говорю, добавлю - не хочет! Ремонт, говорю, сделаю, - не хочет! Вот такой вредный тип!.. Дело это или не дело? Надо его уладить? Надо. Теперь слушай дальше: наш цех собираются прикрыть. Должен ведь я взять оттуда свой пай, подыскать другое дело?.. Тоже хлопоты!.. Теперь: приближается моя очередь на новую "Волгу". Значит, ту, старую, которую я тогда оформил на шурина, придется переоформить на другого, - две "Волги" в одной семье, получается как-то неудобно...