— Это наш пес, — дрожащим голосом отвечал Скирп, — Он жил в конюшне у Неарха.
— Вот видишь, божественный, — произнес торжествующе военный, — это собака белых. Возница обучил ее скакать на лошадях. Начнут с собак, а потом обезьян обучат[91]. И древним скачкам придет конец. А ведь в старину награждали не коней, а возницу.
Император повернул голову.
— А какой у тебя цвет, Мизерин? — спросил он с усмешкой.
— Я голубой, — ответил военный, чуть смутившись, — Но какое это имеет значение в данном случае? Условия были неравными. Это нечестно.
И в это время заговорил мальчик. Откуда у него только взялась смелость?
— А собаку отравленной колбасой кормить честно? А коням отраву подсыпать честно? А дорогу перегораживать колеснице честно?
Император удивленно вскинул брови:
— О чем ты говоришь, мальчик?
И Скирп рассказал, как брат нашел колбасу и открыл подкоп в конюшне.
— Ты говоришь, что Неарх мог бы найти злоумышленника? — сказал император, выслушав рассказ мальчика. — Тебе этим следует заняться, Мизерин. Это по твоей части.
Военный наклонил голову, но видно было, что распоряжение императора ему пришлось не по душе.
— Я думал, — продолжал император, — что искусство Локусты умерло вместе с нею. Но оказывается, у Локусты нашлись последователи. Начнут с собак, а потом…
Он замолчал и несколько раз задумчиво покачал головой.
— Собака спасла белых, — сказал он после долгой паузы. — Победили белые. Пусть это передаст глашатай. Но возница не достиг конечной черты и не получит награды. Почетные знаки победителя передать собаке, по кличке Никс, и назначить ей содержание в пятьсот сестерций ежегодно до конца ее лет.
Раздались рукоплескания и одобрительные возгласы:
— Как справедливо!
— Как мудро!
— Недаром тебя называют усладой рода человеческого!
Император повернулся к Мизерину, почтительно вытянувшемуся перед ним.
— Сегодняшний день не пропал у меня даром, Мизерин, — сказал император, — Я сделал доброе дело.
Неарх приподнял голову. Рядом с ним стоял Скирп с Никсом на поводке. Военный в блестящем шлеме торжественно приближался, держа в руках широкую белую ленту с двумя золотыми бляхами. Он протянул ленту Скирпу, и мальчик повесил ее на шею пса. Неарху казалось, что он спит. Его Никс получил большой приз заезда!
Толпа ликовала. Народ воспринял награждение пса с радостью. Ему импонировало и само зрелище вручения награды. Сам префект претория Мизерин покинул императорскую ложу, чтобы оказать почет простому сельскому псу. Это было в духе тех стародавних времен, о которых можно было прочитать у историков.
— Да здравствует Тит! — кричала толпа, — Слава цезарю!
— Пятьсот сестерций на содержание пса, — сказал Мизерин бесстрастным голосом, — ты можешь получить в фиске[92]. И каждый год тебе будут выдавать ту же сумму, если явишься вместе с собакой.
По щекам Неарха текли слезы. В его глазах все плыло. Тысячи лиц с разинутыми в крике ртами сливались в одну чудовищную маску. Нет, это лицо Регула. «Не хочешь? Ну смотри, чтобы не просчитаться!» И снова поплыли, поплыли ряды. И снова земля закачала его, как бурное море. Что-то шершавое коснулось щек. Неарх закрыл глаза и нащупал пальцами мохнатую голову Никса.
— Тебе здесь повезло больше, чем мне, — молвил он еле слышно. — Не быть мне больше возницей. Останусь жив, вернусь в Сицилию, буду пасти коней. Ты мне поможешь, дружок…
Никс ласково завилял хвостом.
СЛУЧАЙ В БАЙЯХ
Две мили песчаного пляжа. Пинии, подпирающие ярко-синее небо. Виллы, сверкающие белизной своих колонн. Модницы в неподпоясанных туниках. Молодые люди, которые пахнут, как лавки с благовониями. Страдающие одышкой сенаторы и их юные вольноотпущенницы.
Тоги, хитоны, галльские плащи. Смесь всех языков и наречий. Сказочная оранжерея парусов на горизонте. Выкрики разносчиков воды и продавцов зонтиков. Азартный стук костей и звон монет. Плеск. Брызги. Хохот. Вот что такое Байи!
Дорогу, ведущую из Рима к Байям, называют дорогой легкомыслия. Говорят, что у ее первого милевого столба[93] остаются все старые привязанности и заботы. Самые серьезные и здравомыслящие люди превращаются в беспечных юнцов, стоит им лишь проехать этот милевой столб. Мысль о соблазнах, которыми полны Байи, отныне владеет ими. В Байях есть все удовольствия. Вы скажете, что там нет амфитеатра? Но разве вам мало петушиных боев? А в дни, когда в небе пылает Сириус, в Байи перекочевывают прославленные римские мимы[94]. Представления даются в гавани. Их посещают и женщины.
91
Ристáние обезьян действительно было распространено в Риме в более позднее время. Четырех обезьян, одетых в цвета четырех партий цирка, привязывали к спинам лошадей и пускали коней под хохот зрителей.
93
По обочинам римских мощеных дорог стояли столбы, отмечавшие расстояние в милях (миля — тысяча шагов). Первый милевой столб, от которого вели начало все другие и у которого соединялись все дороги, находился на форуме и был вызолочен.
94
Мимы — актеры и актрисы, участвовавшие в комических сценках из обыденной жизни. Игра и речи мимов сопровождались музыкой (флейта). Маски не употреблялись. Мимами назывались и сами сценки, служившие для народного увеселения. Мимы имеют греческое происхождение.