— Помню, — ответила я. Но устанавливать связь не стала.
Мудрый эльф будет надеяться на лучшее, ему не нужно подтверждений того, что мы живы, он и так это знает. Если бы что случилось — чёрная пятёрка уже ликовала бы, празднуя победу, и легко избавляясь от связующих каналов между мирами.
Мои размышления прервал мысленный импульс.
— Можете радоваться, — улыбнулась я. Вампиры заинтересованно оглянулись в мою сторону. — Лар доставил письмо вашей матери. Она просила передать, что горячо любит вас и… поддерживает во что бы то ни стало.
Ролм выдохнул, отпуская напряжение. Римм задорно, по-мальчишечьи, улыбнулся. Его лицо словно озарилось: даже следы усталости и болезни словно испарились. Я вдруг подумала, что он был весьма хорош собой. Когда вот так по-доброму и по-простому искренне улыбался. Невозможно даже было предположить, что это на самом деле вампир. Он улыбался так… по-человечески, что-ли.
— О, ещё кое-что! — обрадовалась я. — Вам посылка.
Я подняла руку, и в ладонь упал тяжёлый мешочек, наполненный деньгами. Лар на миг появился и снова пропал.
— Живём! — ухмыльнулся Сирн.
Сирн
Человеческие города были, по меркам демонов, битком набиты жителями. В толпе, хаотично двигавшейся вдоль улиц, мелькали серые, пепельные и русые макушки, попадались и тёмные, реже — рыжие. Лица — в основном похожие одно на другое, сливались в неясные пятна. Конечно, некоторые выделялись: откровенно туповатые, щекастые, слишком вытянутые или симпатичные — у девушек. Я скосил глаза на Кнесу. Была ли она красавицей? Я затруднялся сказать. Выглядела она довольно симпатичной для человека, правда до роскошных демонесс ей было далеко. Но было что-то, что заставляло остановить взгляд на её лице. Живая мимика? Глаза? Форма? Улыбка? Кажется всё сразу. Хм… По-моему, люди называют это…обаянием.
То, с каким выражением она может посмотреть в тот или иной момент, как улыбнуться, скривить рожицу, нахмуриться… или испугаться. Она меняется быстро и живо, быстрее, чем пробегает рябь по воде. Демонессы обычно сдержанны, они позволяют себе полуулыбки, могут слегка приподнять брови, выражая удивление… словно тысячу раз отрепетировали это. Так, будто всё заранее продумано и рассчитано. Словно они наперёд знают, что ты скажешь, и что в этот момент им следует изобразить. Другими словами: какую маску надеть.
Сейчас в толпе я видел десятки и сотни таких лиц: живых, искренних, переживающих. Такие лица бывают у демонов. У совсем маленьких детей, которые не успели привыкнуть к поведению, принятому в клане. Они открыты окружающему миру, они впитывают, его как губки, восторженно расширив глаза и приоткрыв рот… Не все, конечно. Есть и такие, кто носят холодные маски с самых ранних лет, скрывая эмоции и показывая в лучшем случае только надменность.
Совсем другое дело: выражение ярости и злобы. Вот тогда-то лица демонов перекашиваются так, что и знакомых не признаешь. Неудивительно, что люди нас побаиваются. И правильно делают, вообще-то. Если бы численность демонов возросла до численности людей — человеческая раса не выдержала бы нашего натиска. Но, на беду или на счастье, дети у демонов рождаются редко и далеко не у всех. Да и не все демоны любят детей, многие и любить-то толком не умеют — только испытывать пожирающую души страсть. Не зря мы признаны самой опасной и самой неуравновешенной расой, склонной к насилию и жажде власти.
Я, правда, демон только наполовину. Что бы там не говорили, что-то человеческое мне всё же досталось. К лучшему или к худшему, не мне рассуждать. Пусть Боги решают.
Кнеса, почувствовав мой взгляд, глянула в ответ и нахмурилась. Поди думает, чего я на неё так пялюсь. Наверняка, планирую что-то подлое. Может, и впрямь спланировать?
Я невольно улыбнулся. Кнеса нахмурилась ещё больше. Что-то шепнула на ухо Сиелле. На меня тут же уставилась ещё одна пара глаз. Женщины! Сейчас обязательно что-нибудь придумают. Одна женская голова — жить можно, две — хоть вешайся. Ну-ну, посмотрим. Небось, решите, что я влюбился. Ах, да это ведь ужасно романтично! И, конечно, страшно боюсь признаться в своих чувствах. Это обязательно.
Я не выдержал и заржал. Теперь на меня смотрели уже все, а девушки хмурились обе.
— Ты здоров?
Я закашлялся и кивнул. Конечно. Со мной всё в порядке, это вы — того. Да вот ещё Римм, с красным носом и синяками под глазами. И жаром пышет, точно раскалённая головешка. Ничего, скоро принесут горячего красного вина — подлечится.
Мы сняли две небольшие комнаты на первом этаже неприглядного и далеко не самого богатого постоялого двора. Когда-то хозяин строил его на одной из самых людных улиц, но за десяток лет, пока рос город, появлялись новые улицы, поновее и пошире, постоялый двор смещался всё больше к окраинам, пока в конце-концов не оказался почти у городской стены.