— Нет доказательств, что ваш муж работал именно на нашем заводе, — сказал председатель завкома и посмотрел на человека с бородкой. — Это, между прочим, художник.
— И еще один аспект, — вежливо сказал художник. — Необходимо официальное извещение о гибели того или иного солдата. А у вас, извините, письмо. Документ, так сказать, не имеющий силы.
«Что ты говоришь, сынок? — думала Катя. — Какое извещение? Какие документы? Степана-то нет. Погиб Степа…»
Но вслух ничего не сказала. Она встала, чтобы уйти, сразу и безмолвно смирившись.
— Да погодите вы! — с досадой сказал товарищ Зазнобин и быстро закурил.
Катя снова присела и вопросительно посмотрела на предзавкома.
— Остались в живых друзья вашего мужа? — спросил Зазнобин.
— Вроде…
— Точно надо знать.
— Вроде остались двое. Шурка Дергачев да Шабанов Юрий Григорьевич.
— Начальник конструкторского бюро?
— Раньше-то он в кузнечном работал. Подручным у Степана.
— Хорошо, — сказал Зазнобин. — Значит, так. Пусть эти товарищи, Дергачев и Юрий Григорьевич, подтвердят, что ваш муж работал на заводе. В письменном виде. Понятно?
— Ничего мудреного нету.
— Договорились?
Когда Катя ушла, художник нервно сказал:
— Работа уже сделана. Понимаете? Сделана! Куда я его вставлю? Куда? Сами посмотрите! — Он встал перед ватманом. — Ломается строгость линий. Красота! Надо было отказать. Мы, кажется, договорились.
— Прекратите, — поморщился предзавкома. — Как не стыдно!
И, припомнив беспомощные, понятливые Катины глаза, предзавкома вдруг густо покраснел и, чтобы не нагрубить художнику, быстро вышел из комнаты.
По дороге Катя твердо решила ни к кому не ходить и никуда не писать. Весь день она пролежала на кровати, у нее болели натруженные ноги и ломило голову. Она понимала, что ее обидели, но зла к Зазнобину и художнику не чувствовала. Перед Катиными глазами, будто замороженная, стояла одна и та же картина, повторявшаяся с небольшими перерывами вот уже много-много лет…
Посреди зеленого луга, по пояс в густом разнотравье, стоит Степан и плачет.
Оно так и было. Когда пришла Степану повестка, ушли они в луга, далеко за поселок, и Степан сказал: «Не вернусь я, Катя. Сердце чует». И не вернулся.
Вечером пришла Таисья и потребовала рассказать, как сходила Катя к предзавкома, что ей сказали и когда будет открытие памятника. Катя ничего не стала скрывать, рассказала все, как есть. Таисья закурила и долго молчала. Потом она крепко выругалась и приказала Кате одеваться.
— Не надо бы, Тася, — слабо оборонялась Катя, однако с кровати слезла и стала натягивать платье.
— Идем, идем. Вот гады! Ну и гады…
— Поздно. Нехорошо людей беспокоить.
— Одевайся! — прикрикнула Таисья, а сама села за стол, вытащила авторучку и попросила лист бумаги.
Катя подала ей тетрадку в линейку, и Таисья задумалась. Поначалу она довольно резво начала писать, но потом дело застопорилось. Она снова закурила, прочла про себя написанное и решительно разорвала лист.
— Неохота к ней идти, а надо, — сказала Таисья, вышла из комнаты и через некоторое время вернулась с Зинаидой Федоровной.
Зинаида Федоровна принесла с собой хорошую блестящую бумагу и деревянную ученическую ручку. Каллиграфическим почерком она написала, что рабочий завода Дергачев А. И. и инженер Шабанов Ю. Г. удостоверяют — Зародин Степан Васильевич действительно работал на судостроительно-судоремонтном заводе до начала войны, в июне был призван в ряды Красной Армии. На заводе пользовался заслуженным уважением товарищей по работе, несколько раз награждался почетными грамотами и получал благодарности от руководства завода за отличные успехи в труде.
— Он у тебя партийный был? — спросила Зинаида Федоровна, строго поглядев на Катю.
— Не состоял, — ответила Катя. — Я его, дура, отговаривала.
— Ты это не пиши, — сказала Таисья. — Ни к чему.
Зинаида Федоровна не удостоила ее ответом и склонилась над листом.
— Не пиши, не пиши, — повторила Таисья и прикрыла лист ладонью. — Может, он там и вступил в партию-то. Ты ведь не знаешь.
— Тогда все, — сказала Зинаида Федоровна, аккуратно вытерла перышко бумажкой, закрыла чернильницу, попрощалась и ушла.
Шурка Дергачев встретил гостей радушно, а узнав о причине столь неожиданного визита, побежал в магазин и принес поллитровку. Он быстро нарезал свежих огурцов, помидоров, колбасы и хлеба, разлил водку в маленькие стаканчики и с видимой охотой заговорил: