— Ты меня, Коля, не провожай, — громко сказала Марья Петровна. — Тебя народ ждет.
— Я на минуточку, товарищи, — обратился Николай Елпидифорович к присутствующим.
Он довел учительницу до уличных дверей и не в первый раз предложил:
— А то подвезу. Тут недалеко. Мигом.
— Машина твоя не пройдет, — улыбнулась Марья Петровна. — Ко мне ехать — одни сугробы.
— Не пройдет, — согласился Мужиков. — Сугробы. Марья Петровна, вы уж… Весной обязательно! Вы уж…
Марья Петровна спустилась по широким ступеням на занесенный снегом тротуар и, часто взмахивая рукой, пошла по улице.
— Сугробы, — пробормотал Николай Елпидифорович, поежился от налетевшего студеного ветерка и заспешил в здание.
А Марья Петровна шла по-молодому споро, улыбалась так, что один из прохожих остановился и долго смотрел ей вслед. Нет, не обвиняла своих мальчиков и девочек старая учительница, они добра хотели, не зла, но почему-то именно теперь она с особой болью припомнила урок, как выкликала фамилии и словно наяву видела беленькую Оленьку Груздеву, погибшую в Сенявинских болотах.
А на улице родного городка было светло и чисто от белого-белого снега…