Деревня Старина небольшим серым островком разместилась на высокой Николиной горе, Митька Коноплев, сын председателя колхоза Ивана Дмитриевича, военный летчик, майор, будучи в отпуске, рассказывал, что он, выполняя боевое задание, пролетал как-то над родными местами и с высоты восемнадцати тысяч метров разглядел-таки Старину. Других деревень не видел, а Старину углядел! Понятное дело. Другие деревни хоть и стоят на возвышениях, но до Николиной горы им далеко. Одна она такая во всем районе, Николина гора. Правда, Митька в бочку меда подпустил ложку дегтя. На вопрос отца, какова деревня сверху, с этакой неимоверной высоты, Митька ответил: «Как тебе сказать, отец… Серенькая такая… Вроде сухой коровьей лепешки». Очень обиделся Иван Дмитриевич. Ладно одному бы сказал, а то за праздничным столом, при гостях. Митька потом выкручивался, нахваливал родную деревню, да слово не воробей…
С Николиной горы хорошо проглядывались поля, еловые вперемежку с березой перелески, небольшие хмуренькие деревеньки на лбистых увалах и Красные острова.
Острова как острова, обыкновенные, заливные, каких великое множество на Севере. Омывает их далекая река Стрига. С незапамятных времен жители Старины нарекли острова Красными. И правда, если в последний предзакатный час глянуть на острова с Николиной горы, то другого названия и не придумаешь.
Под горой бежит прозрачная лесная речушка Вздвиженка. Кой-где вырываясь на пустошь, рябит она глаза в ведренную погоду, радует. Лет пять назад славилась Вздвиженка щучьими заводями и крупным голавлем, но в последние годы рыбы заметно поубавилось. Одно время жители Старины грешили на выдру — много ее развелось в речке, но в «Огоньке» появилась статья, подписанная заграничным ученым, который доказывал, что выдра не только не уничтожает рыбу, но и способствует ее размножению. И хотя жители самолично и не однажды видели, как выдра гонялась за большими щуками в Лешачихином омуте, оспаривать статью они не решились.
Зато леса близ Старины всегда богаты грибами и ягодой! В других деревнях, слышали, жители, случалось и такое, что пойдешь по грибы и пустым возвращаешься. В Старине такого не бывало сроду. Хочешь, иди на Белую Новину, или на Горышное болото, или в Манькин лог — везде наберешь. И белых, и подберезовиков, и рыжиков — всяких грибов вдосталь.
Старина — деревня небольшая, двадцать семь дворов. В центре стоит сельпо, напротив — правление, недалеко от речки угнездилась пекарня-развалюха, на отшибе, метров за двести от околицы, расположились восьмилетняя школа с мезонином и длинное здание интерната, внутри очень уютное. Днем деревенская улица пустовала, лишь, высунув от жары языки, дремали в тени две старые дворняги Пират и Маратко, но к вечеру дворы наполнялись шумом и гамом. Приходили с полей бабы, дедко Малиновский пригонял коров с лесных пастбищ, около конюшни выпрягал усталых коней, и мальчишки гнали их на водопой к речке.
Мужиков в Старине было пятеро: председатель колхоза «Красные Острова» Иван Дмитриевич Коноплев, секретарь парторганизации Степан Гаврилович Крапивин, бригадир Михаил Кузьмич, конюх Кельсий Иванович и физкультурник Петенька. Ночевал иной раз, а то и неделями жил пастух дедко Малиновский, от нечего делать бродил вечерами туда-сюда по деревне, так что постороннему человеку могло показаться, что и он из Старины. На самом деле дедко Малиновский жил в Трегубове, а Трегубово от Старины, почитай, верст с шесть.
В трех верстах от Старины проходил пыльный и колдобистый Никольский тракт. Днем и ночью шли по нему самосвалы с гравием — строилась дорога на Кичгородок. Там, по тракту, проносилась мимо жителей Старины другая, непохожая на деревенскую, суматошная жизнь.
Итак, по приказу ветеринара Серьги Воронцова на поскотине за конюшней забивали мерина Синька. Смеркалось. Небо заволокло оранжевым, и на фоне этого цвета застыли на горизонте островерхие ели.
Около конюшни собрались жители Старины. Местный «боец» бригадир Михаил Кузьмич наотрез отказался забивать мерина. «Рука у меня на Синька не поднимается, — сказал он. — Не могу». Пришлось ехать на поклон в соседнюю деревню Качурино к Ване Шаркуну, прозванному так за ленивую шаркающую походку. Как «боец» Ваня славился по всем деревням. Он брал недорого, а работу выполнял чисто. Осенней порой, когда все готовили припасы к зиме, работы у него было много. Ваня деловито и спокойно резал овечек, поросят, бычков и телушек. Но Синька забивать он согласился после долгого раздумывания. «Не привыкший я коней забивать, — гудел он. — Благородная скотина… Знаю, знаю Синька. Как же… Знаю. Пахал я, помню, на ём. Знаю… В город-то пошто не ведете? Понятно, понятно… Не дойдет. Неужто такой старый стал? А то в городе-то его живо бы хлопнули. Там электричеством убивают. Д-да… Ну дак што… Приду. К вечеру и приду. Раз такое дело…» К вечеру он и пришел. Увидев народ на поскотине, нахмурился.