...Очнувшись от воспоминаний, Земан захлопнул папку со следственным делом и возвратил ее прокурору... Стоял обычный пражский день, внизу под откосом грохотали трамваи, сигналили автомобили, в молодой зелени едва распустившихся деревьев и кустов парка весело и самозабвенно чирикали воробьи. Земан с прокурором сидели на скамье возле паркового павильона; внизу под ними поблескивала Влтава с темными силуэтами перекинутых через нее мостов.
Земан, как-то странно поперхнувшись, спросил прокурора:
— Зачем ты напомнил мне об этой планицкой трагедии? После смерти Лиды и моего отца это была одна из самых страшных минут в моей жизни. У меня там остался товарищ... Муж моей нынешней жены...
Прокурор снова сунул папку в портфель и тихо сказал:
— Теперь будешь часто вспоминать ее в одиночестве.
— Почему?
— Ты получил сегодня утром от нас повестку на реабилитационный суд?
— Получил. А что произошло? Кто, собственно, требует реабилитацию?
— Священник из Планице!
Земан иронически усмехнулся:
— Это можно было предполагать после вчерашней телевизионной передачи. Невероятная наглость! Как он это аргументирует?
— Якобы агент, спрятанный у него тогда под угрозой расправы и совершивший убийство в Планице, был платным провокатором государственной безопасности.
Земан возмущенно воскликнул:
— Что?! Но это чушь! С этим, я надеюсь, вы быстро разберетесь.
Прокурор, однако, скептически покачал головой:
— Да нет, Гонза, все это не так просто. Тебе будет трудно доказать, что он говорит неправду. Агента, который мог бы все разъяснить, уже нет в живых. Вы его убили тогда, во время перестрелки на ржаном поле.
Земан решительно возразил:
— Зачем мне что-то доказывать? Я иду на суд как свидетель.
Немного смущаясь, с долгими паузами, прокурор рассказал:
— Наступило время странных судов, Гонза... Обвиняемые сейчас выступают как жалобщики, а подсудимыми становятся свидетели... Это трудные уголовные дела с трупами в конце. Да-да, в конце этих судов бывает смерть. Вспомни следователя Новака. Его мы вызывали тоже как свидетеля. Он застрелился неделю спустя в своей квартире. А прокурор Гора? Повесился в лесочке под Прагой. А тюремный врач Малек? Проглотил порошки, отравился. А два дня назад застрелился один генерал, старый фронтовик, честнейший человек. И его затравили...
Земан почувствовал, что ему вдруг стало трудно дышать. Его мозг не мог понять всего этого.
— Зачем ты мне все это говоришь? Хочешь меня испугать? — спросил он.
Прокурор вместо ответа спросил:
— Ты читал «Процесс» Кафки?
— Нет.
— Тогда прочти, и тебе все станет ясно. Поймешь этот механизм.
— Какой?
— Они используют произведения Франца Кафки против вас, но он-то, собственно, и пишет о вас. Есть у него и о тебе... то есть о той судьбе, которая ожидает тебя, Гонза.
— Не понимаю тебя... Какая судьба?
— С той минуты, как ты получил эту повестку, ты, собственно, уже арестован, хотя и на свободе. Ничего не произойдет, можешь жить и дальше так, как и жил, но к тебе все будут относиться как к обвиняемому. Будут при встрече с тобой отводить глаза, сторониться тебя, отворачиваться. Люди будут бояться остановиться поговорить с тобой, прикасаться к тебе, словно ты прокаженный. С этой минуты вокруг тебя глухая стена. Кричи до хрипоты, что ты невиновен, никто тебя не услышит... Эта стена поглотит все звуки. Даже если ты мужественный человек и не боишься бросаться на эту стену с голыми руками, ничего не произойдет. Напротив, стена отбросит тебя назад в твое одиночество. В конце концов ты обессилешь и перестанешь бороться... А потом на тебя навалится страшная усталость, депрессия, тоска... и ты застрелишься...
Земан чувствовал потребность восстать против удручающе-монотонного, ровного голоса прокурора. Он закричал:
— Нет! Что ты такое говоришь?
Прокурор встал:
— Я хотел тебя предупредить, Гонза. Хотел тебе сказать, чтобы ты к суду хорошо подготовился, все продумал, нашел аргументы, способ защиты...
Земан с негодованием воскликнул:
— Зачем? Вся Планице видела это преступление собственными глазами, знает правду. Все жители той деревни знают, как это в действительности было.
Прокурор, однако, с грустью в голосе лишил его и этой надежды:
— Люди из той деревни подписали резолюцию, Гонза, в которой выступают за реабилитацию своего бывшего священника!
Земан не поверил своим ушам:
— Как?
И прокурор еще тише добавил:
— А тот агент, говорят, был действительно наш человек. Он сидел перед бегством за границу у нас в тюрьме. И там, говорят, дал обязательство сотрудничать с органами государственной безопасности. Калина якобы сказал об этом священнику на допросе, чтобы его сломить. А священник твердит, что это письменное обязательство он видел собственными глазами!