Завтра...
Завтра Анна Квашова уже никому ничего не скажет. Ни в национальном комитете, ни дома. Ни своей дочери Яне, ни сыну Карелу, который именно теперь, когда он ей так нужен, служит в армии. Ни своему мужу, который поехал на заработки в Прагу.
Завтра...
В тот день, 10 января 1952 года, неподалеку от домика Квашовой остановился черный «форд». С заднего сиденья сошел худощавый мужчина в глубоко надвинутой на глаза шляпе и направился во двор небольшого хозяйства...
О том, что случилось в следующие минуты, позже рассказала двенадцатилетняя Яна Квашова:
«После десяти вечера к маме пришел какой-то незнакомый человек. Сначала он дернул за ручку, но поскольку дверь была закрыта, он подошел к окну комнаты, где лежала я, и постучал. Когда я откликнулась и спросила, кто там, он спросил, дома ли мама. Это уже услышала и она. Накинула на голову платок и пошла открыть дверь. Пригласила войти этого человека, а он уже в прихожей сказал ей, чтобы она скорее одевалась, потому что он должен отвезти ее в Прагу в секретариат партии. Мама спросила его, в чем дело, и попросила этого человека предъявить документы. Мне кажется, он показал ей какое-то удостоверение. Потом он сказал, чтобы она поторопилась, потому что им нужно еще заехать за каким-то Марешем. И что он пока пойдет сказать шоферу, чтобы развернулся.
Когда тот человек вернулся, мама уже оделась. Она надела вишневое вельветовое платье, которое брат подарил ей на рождество, а на голову пестрый платок. Прежде чем надеть пальто, она предложила этому человеку поесть ливерной колбасы с хлебом и сама завернула с собой завтрак. Еще я помню, что она положила в сумку паспорт и партийный билет. Потом оба ушли...»
Черный «форд» с тремя мужчинами и одной женщиной выехал из засыпающей деревни. Он направился к Праге, но вскоре свернул с шоссе.
Анна Квашова с беспокойством смотрела по сторонам, потом потребовала от мужчин объяснения. Но вместо слов бандиты вытащили пистолет.
О том, что было потом, будет давать показания один из соучастников этого преступления, Йозеф Кабелка:
«Ландовский сказал Квашовой, зачем мы ее увезли. Он строго сказал ей, что мы будем ее судить. Но он не сказал ей, что она уже заранее приговорена к смерти.
Потом мы все молчали. Только я показывал Купилу, куда нужно ехать. Мы ехали по полевой дороге через Хлум на край Ратайского заповедника. Там я сказал Купилу, чтобы он остановился. Ландовский вытолкнул Квашову из машины, а потом мы ее отвели в еловый лес. Примерно в пятидесяти метрах от леса Ландовский велел ей сесть на кучу хвои.
В это время у всех нас были в руках пистолеты, а Ландовский объявил Квашовой, что наш «особый трибунал» приговаривает ее к смертной казни за ее деятельность в коммунистической партии и в национальном комитете. Она настолько была этим потрясена, что не сказала ни слова.
Она не плакала и ни о чем не просила. Только молча смотрела.
А потом Ландовский выстрелил.
Я видел, что он попал Квашовой в голову. Видимо, она тут же умерла. Мы все сразу же побежали к машине. Я сменил на машине номере, и мы уехали в Прагу...»
«Особый трибунал». Действительно, особый — суд бандитов над честным человеком.
Настоящий суд, перед которым предстанут эти преступники, тоже будет заседать, хотя и спустя несколько лет.
Понадобилось пять лет для разоблачения и наказания участников этого жестокого убийства, хотя и в этом случае сотрудники органов безопасности делали все возможное для того, чтобы найти преступников как можно быстрее. По стечению обстоятельств это событие в Храстне произошло в то время, когда там действовала и другая террористическая группа, руководимая братьями Машиными. Эти бандиты предательски убили нескольких человек. Поиски именно этой группы сбили сотрудников органов безопасности со следа, по которому они пошли после убийства Анны Квашовой. Хотя...
Вскоре после убийства Анны Квашовой органы безопасности арестовали Йозефа Птака в качестве одного из подозреваемых. Это был именно тот человек, который когда-то первым произнес имя Анны Квашовой, когда заговорщики обсуждали, с кем нужно расправиться в первую очередь.
Но те, кто вели расследование, в то время ни в чем не могли уличить Йозефа Птака. У него было надежное алиби, подтвержденное несколькими свидетелями. Во время преступления он был в Смрке в трактире.