Тем не менее в Кадани все получилось удачно. Я поселился в квартире Франтишека Шестяка, постепенно перенес туда передатчик и остальные вещи, которые я спрятал около Роуднице. Потом начал собирать сведения. Я объезжал различные места и аэродромы и по вопроснику, полученному от Брауна, собирал необходимые данные. Так продолжалось до 14 ноября 1953 года.
Закончив сбор информации, я при помощи передатчика связался со своим Центром и получил указания о том, каким образом меня переправят через границу.
Ночью 14 ноября я уехал в Теплице, где меня ждал проводник. Он отвел меня куда-то в район Циновца, где я должен был переждать два дня. 16 ноября во время перехода границы нас арестовали...»
Эти показания Ладислав Крживачек даст во время первого допроса. Потом он расскажет следователю другие подробности: о шпионской подготовке на курсах, о встрече с доктором Пастором, о своих действиях на территории нашей республики. Из всего этого следовало, что шпионская группа бывшего чехословацкого генерала Моравеца уделила обучению Крживачека исключительное внимание и не жалела на его подготовку средств. Однако из этого ничего не вышло. Все шпионские знания и способности Крживачека, которые так ценились во время учебы, после непродолжительного пребывания на территории нашей республики оказались бесполезными.
И второй «дьявол» доктора Пастора не вернулся назад. А когда потом последовали другие провалы, от услуг доктора Пастора «координированная разведка НАТО» вообще отказалась. Вместо него пришли другие пасторы. Их «дьяволы» перестали летать на нашу территорию на шарах. Но с лица земли они не исчезли. Они остались. Остались и вопросники, по которым сосины и крживачеки пытаются собирать информацию. Но шансов на успех у них не больше, чем у «дьяволов» Пастора.
И.Прохазка
РАССКАЗЫ
«ОХОТА НА ЛИС»[2]
Над крышами, посеребренными ночным февральским морозцем, трепетал отдаленный, еле слышный звук кларнета.
Городок спал. Узкие дворики и улицы были испещрены причудливо переплетенными тенями деревьев палисадников и аллей. Неяркий свет уличных фонарей, делавший эти тени нечеткими, расплывчатыми, тускло поблескивал в грязных лужах, расползшихся по черной неровной мостовой. Темноту ночи сгущал холодный туман, отчего пятна луж становились почти невидимыми; фонари торчали из ночной мглы словно маяки.
Невесть откуда неожиданно вынырнула фигура человека, похожая на призрак, медленно плывущий среди загадочных теней. Он то освещался на мгновение светом уличного фонаря, то исчезал во тьме.
Казалось, шел не человек, а его тень. Шел на звук кларнета, который явно притягивал его к себе. Временами звук терялся в пространстве, мелодия пропадала, но через секунду снова слышалась за ближайшим домом.
Неожиданно она исчезла совсем.
Из широких окон здания местного спортивного клуба «Сокол» на тротуар падали два оранжевых прямоугольника света. Человек замедлил шаг и, войдя в один из них, остановился как вкопанный. С минуту он стоял неподвижно, как бы выжидая, но потом, словно решившись, быстро повернулся и поспешно шагнул в темноту.
Ни звук отлетевшего в сторону камешка, ни глухой стук каблуков по мостовой не выдали неизвестного. Тишина стояла глубокая, и ничто не нарушало ее.
Из-за почетного стола с подчеркнутой степенностью поднялся инженер Чадек, еще довольно стройный мужчина лет пятидесяти, с заметным пивным брюшком и с вечной улыбочкой на интеллигентном лице. Он огляделся по сторонам, поднял фужер и замер, ожидая, пока присутствующие проникнутся важностью момента и прекратят разговоры. Сегодня здесь собрались почти все жители этого маленького пограничного городка, ибо считалось признаком хорошего тона посетить первый бал, устраиваемый по случаю масленицы.
В другом конце зала Чадек увидел вихрастую голову председателя районного комитета коммунистической партии Богумила Кршижа. Рядом с ним белело пятно блузки его дородной жены Марии. Вместе с ними сидел также старый Свобода, мастер с завода Чадека по производству охотничьих ружей, со своей дочерью Бланкой. Они сидели далековато от почетного стола, но это не имело особого значения.
Инженер Чадек вдруг спохватился, что пауза, которую он себе позволил, слишком затянулась. Еще миг — и он упустит момент. Чадек приподнял фужер еще выше. Движение это было хорошо продумано и отрепетировано — рукав смокинга совершенно естественно чуточку сполз и обнажил ослепительно белую манжету рубашки с маленьким бриллиантом в золотой запонке.
— Позвольте мне, дорогие друзья, от имени местного охотничьего союза приветствовать вас на нашем балу. Я очень рад, что наш первый в этом году бал стал именно охотничьим. Желаю всем вам большого и хорошего отдыха, чтобы все вы без различия политической принадлежности и членства в обществах и союзах от души повеселились здесь. Вы, конечно, знаете, друзья, что в Праге сейчас обстановка сложная, наши политические деятели немного, так сказать, спорят и ругаются. Но нам-то что до этого? Все мы здесь в пограничье, прежде всего чехи, патриоты, а сегодня, кроме всего прочего, еще и охотники. Поэтому разрешите поднять бокал за успех нашего сегодняшнего вечера, которому мы придали особый, символический характер — «охота на лис», — и пожелать нам, мужчинам, чтобы каждый из нас сегодня поймал лисичку. Итак, за ваше здоровье!
Инженер осушил свой фужер, но не сел, а, покручивая в пальцах его длинную ножку, снова бросил взгляд на поднятые над центром стола рюмки, посмотрел на разноцветные гирлянды из креповой бумаги и зеленой хвои и, почувствовав, что скованность и робость находящихся в зале еще не прошли, скомандовал:
— Капелла, музыку! Все в круг — и счастливой охоты!
Музыканты поспешно поставили под стулья недопитые рюмки, взяли инструменты; труба преждевременно взвизгнула и тут же стыдливо умолкла.
За столом Чадека, справа от него, сидел председатель районного национального комитета социал-демократ Брунцлик с женой, слева — жена Чадека Инка. В своем модном, с серебристым отливом, вечернем платье она выглядела среди этой деревенщины весьма эффектно. Но разве этот паршивый вечер мог заменить ей незабываемые балы довоенных времен, романтическую атмосферу, царившую в залах с прекрасными хрустальными люстрами, танцы на натертом до блеска паркетном полу, первое объяснение в любви, блестящих и остроумных танцоров, к которым относился и Риша Чадек?
Его жена Инка... Уже не та девочка в тюлевом платьице, с камелией в волосах, а женщина, в полной мере осознающая свою зрелую красоту и превосходство над другими в рамках этого маленького, захолустного городка. Со стороны казалось, что она почти не слушает своего мужа, переговариваясь с соседом по столу, штабс-капитаном Кристеком, начальником районного военного комиссариата. Этот местный селадон кружил вокруг нее, как шмель около распустившейся шляпки подсолнечника, и без конца жужжал.
Чадек решился как-то сразу. Он встал, выпрямил спину, немного втянул живот и направился в противоположный угол зала. По пути он обогнул несколько столов, ловко увернулся от танцующих пар, внявших его призыву, и остановился около Богумила Кршижа.
— Разрешите, товарищ председатель? — дружески улыбнулся он Кршижу и потом элегантно поклонился Марии: — Разрешите пригласить вас на танец, товарищ Кршижова?
Слово «товарищ» слетело с его губ так естественно, что Мария тут же встала и взяла Чадека под руку.
Оркестр уже разыгрался, музыка звучала громко и бодро, так что поймать ритм и энергично повести полную партнершу инженеру не представляло особого труда.
Когда Чадек в танце приблизился к своему столу, он поймал взгляд Инки. Иронический, насмешливый.
Красавица пани Инка, пик расцвета которой был на исходе, была обречена на медленное увядание в этом провинциальном городке. Пока еще она каждый день ловила на себе любопытные взгляды прохожих и, испытывая неутихающую настойчивость штабс-капитана Кристека, была глубоко оскорблена.
2
Вид состязания радиолюбителей, в ходе которого ведется поиск замаскированных передатчиков, периодически выходящих в эфир. — Прим. пер.