Инженер Чадек снова увел свою партнершу на другую сторону зала, но и там его не ждало ничего хорошего. Богумил Кршиж нахмурившись сидел над кружкой недопитого пива и что-то говорил фрезеровщику Йозефу Свободе, председателю профсоюзной организации на заводе Чадека.
Быстро сориентировавшись, Чадек предпочел присоединиться к другим парам в центре зала и запел вместе с ними:
Весь зал дружно подхватил эту песню.
— Всем танцевать, ребята, всем! — крикнул Чадек тем, кто еще сидел за столами.
Он так кружил Марию, что у нее дух захватывало. Да и у него самого на лбу выступили капельки пота, лицо побагровело больше, чем обычно. Но он мужественно выдержал до конца. Подведя Кршижову к столу, он поклоном поблагодарил ее мужа и устало побрел к своему месту.
— Ты меня удивил, — шепнула ему Инка на ухо, когда он тяжело опустился возле нее на стул и начал вытирать белым платком вспотевший лоб.
— Тебе этого не понять, дорогая, — усмехнулся Чадек и закурил сигарету. — Это тактика, ясно? С врагами тоже надо уметь работать.
Пани Инка усмехнулась; ей были хорошо известны подобные дешевые фразы мужа — их она уже давно не воспринимала всерьез.
Оркестр заиграл новую мелодию. Чадек подумал, что теперь пора потанцевать и с Инкой. Он бросил в пепельницу сигарету и уже собрался встать, но пани Инка его опередила. Повернувшись к мужу спиной, она с очаровательной улыбкой произнесла:
— Не пойти ли нам потанцевать, пан штабс-капитан?
Кристек вскочил, щелкнул каблуками и с сияющим видом повел свою соседку в центр зала. Чадек не рассердился. Он с явным облегчением воспринял преподанный ему урок, опять тяжело опустился на стул и вытащил из серебряного портсигара новую сигарету.
Оркестр заиграл танго. В исполнении духовых инструментов, привыкших к полькам и вальсам, оно звучало не лучшим образом, однако танцующим нужно было перевести дух после зажигательного танца «Охотничек». Многие пары вернулись к своим столам, официант выставил на столы новые пивные кружки.
На противоположных концах зала одновременно встали два молодых человека и направились к одному и тому же столу. Это были Карел Мутл, токарь с завода Чадека, и старший вахмистр Корпуса национальной безопасности Ян Земан. На этот раз Земан был не в военной форме, а в темном гражданском костюме. Примерно на полпути оба мужчины посмотрели друг на друга. Оба шли к столу, за которым сидели члены руководства районного комитета КПЧ и молодежная активистка Бланка Свободова.
В то время как Карел Мутл, обходя несколько столов, задержался около двух подвыпивших старичков, Земан шел напрямик, не останавливаясь. Поэтому он первым пригласил Бланку Свободову на танец.
Карел Мутл отстал от него всего на два шага. Застигнутый врасплох и обескураженный улыбкой Бланки, с которой она кивнула Земану, Карел сначала остановился, но тут же гордо вскинул голову и пошел к стойке бара.
— Одну двойную, — показал он на бутылку с дешевым коньяком.
Официант исполнил просьбу Карела. Тот опорожнил рюмку и тут же попросил налить еще. Старый Свобода, отец Бланки, работавший вместе с Карелом на заводе, заметил это, подошел к стойке и сказал:
— Поосторожней, Карел, советую попридержать шляпу, а то ты поехал слишком быстро.
Однако Мутл резко бросил:
— Я пока еще стою на ногах и пью за свои деньги!
Между тем музыка умолкла, пары остановились в ожидании следующего танца. После медленного танго наверняка теперь последует какая-нибудь бешеная полька. Поэтому гости старались набраться сил, глубоко вдыхая пропитанный сигаретным дымом воздух.
И тут от стойки бара, пошатываясь, в сторону музыкантов направился Карел Мутл. Опершись рукой о перегородку перед оркестром, он ударил сотенной бумажкой о дирижерский пульт.
— А теперь одну для меня! — потребовал он. — Соло вон для той прекрасной пары! — Он показал на Бланку и Земана, которые вместе со всеми стояли в ожидании нового танца, поднял руки над головой и пьяным голосом запел:
Музыканты моментально с большой охотой подхватили мелодию. Люди в зале поняли замысел Карела и теперь, образовав вокруг Земана и Бланки круг, с интересом ждали, как развернутся события.
Земан не знал этой песни и, ничего не подозревая, с улыбкой обнял Бланку за талию, чтобы пуститься в пляс. У песенки был быстрый веселый ритм. Ноги сами отрывались от пола, сердце трепетало от радости, а душа пела: смотрите, какие мы оба молодые, как нам хорошо танцуется вместе!
Этого момента все ждали. Ну и смех поднялся, животики надорвешь! Все-таки этот Карел — большой озорник. Вы только посмотрите на этого перепуганного хранителя безопасности государства! А какой он важный, когда надевает форму! Совсем не то, что сейчас!
Земан резко остановился, увидев перед собой довольные, смеющиеся лица. Вскипевшая от злости кровь ударила в виски. Он даже не заметил, как Бланка в смущении выскользнула из его рук, прорвала окруживший их круг и исчезла где-то в середине зала. Земан побледнел, сжал кулаки и бросился на Мутла. Но тот был готов к этому. Парни яростно вцепились друг в друга.
В этот момент послышался спокойный, решительный голос:
— Что здесь происходит, товарищи? Прекратите драку! Разойдитесь!
Толпа сразу расступилась.
Никто не видел, откуда появился Лойза Бартик, невзрачный очкарик в форме сотрудника госбезопасности, которая никак не сочеталась с его тщедушной фигурой.
Он подошел к разгоряченным мужчинам и, ко всеобщему изумлению, быстро и решительно разнял их.
Земан и Бартик молча вышли в студеную февральскую ночь. Ян на ходу застегнул пальто, поднял воротник и со злостью засунул руки в карманы. Он пришел в себя на свежем ночном воздухе, и ему вдруг стало стыдно за все, что произошло, за ту ярость, с которой он бросился на пьяного Карела.
Но разве мог он поступить иначе?
У него было такое ощущение, что Карел Мутл оскорбил не только его лично, он оскорбил память о его отце, он оскорбил и майора Калину, прекрасного человека, участника революционной войны в Испании, который и рекомендовал Земана в Корпус национальной безопасности. Он оскорбил и старого подпоручика Выдру, с которым Земан уже столько пережил в этом пограничном районе, и его друзей — парней из дежурного полка КНБ. которые отдавали жизни в борьбе с головорезами из банд Бандеры, бежавшими через территорию Чехословакии на Запад.
Не прошло еще и трех лет с тех пор, как товарищ Земана по концентрационному лагерю старый коммунист Вацлав Калина уговорил его подписать заявление о приеме в органы госбезопасности. Земан долго колебался. Он никогда не любил форму и муштру и охотнее всего вернулся бы к станку на заводе, к спокойной жизни там, дома, на Высочине. Но после смерти отца, которого в первые послевоенные дни, когда он нес патрульную службу, застрелил один из фашистских приспешников, Ян Земан понял, что борьба еще не кончилась, что бой за ту справедливую, новую республику, о которой он мечтал, лежа на лагерных нарах вместе с Вашеком Калиной и доктором Веселым, только начинается. Он понял это и потому подписал заявление.
В течение почти трехлетнего периода службы на границе у него не было времени найти себе девушку, влюбиться, потанцевать, посидеть где-нибудь с молодыми ребятами... При этом надо заметить, что Земан нисколько не был хуже их: рослый, узкий в талии и широкий в плечах, мускулистый, с волнистыми волосами и круглым славянским лицом, часто озаряемым мальчишеской улыбкой. Эта улыбка настолько была свойственна Земану, что в минуты гнева его лицо сразу становилось чужим, таким несовместимым со всем его существом, что казалось, будто он одолжил его у другого человека. Вообще же выражение лица Земана никак не вязалось со строгой формой, которую он носил, но, вступив на этот трудный и опасный путь, он старался служить честно и добросовестно, так же, как до этого честно выполнял всякую другую работу в своей жизни.