— Это ваша знаменитая коллекция, пан инженер?
Чадек сразу очнулся.
— Нравится? — спросил он и с довольным видом встал с кресла.
Блага снял со стены трехствольное ружье:
— Особенно вот это. Третий ствол нарезной. С оптическим прицелом... Великолепное оружие!
Услышав эти слова, Чадек невольно раскрыл рот. Он был удивлен познаниями надпоручика в охотничьих ружьях.
— Вы прямо положили меня на лопатки. Каждый, кто здесь бывает, прежде всего обращает внимание вот на эту украшенную серебром модель «Ланкастер».
— Это ружье скорее для услады глаз. В воскресенье с таким ружьем можно ходить по деревне и очаровывать девчонок. Но для серьезной охоты я бы предпочел взять вот этот старый «манлихер». — Он снял со стены ружье и, осмотрев его, подал Чадеку.
— Вы в самом деле в этом разбираетесь, — просиял Чадек. — Это же великолепно! Наконец-то нашелся человек, которому можно действительно похвалиться! — Он потянулся к следующему ружью: — Посмотрите вот на это. Отличное охотничье ружье, не правда ли? И этот штуцер, сделанный пашей «Зброевкой», тоже известен во многих странах. Над этим штуцером я проработал в Брно в течение нескольких лет. А здесь, на своем заводе, я попытался соединить качества этих двух ружей. Посмотрите вот на это комбинированное ружье. Его я начал конструировать уже здесь и думаю, что у него большое будущее. Попробуйте, какое оно легкое и как хорошо и удобно упирается в плечо. А какой у него мягкий и нежный спуск!
Инка, которой явно надоел мужской разговор, нетерпеливо вмешалась:
— Хватит о ружьях! Теперь вы пропали, пан надпоручик. Я его знаю. Сейчас он в течение нескольких часов будет вам рассказывать о том, как собирается прославить этот свой дробовик или как его там... среди богатых охотников, которых он будет приглашать на охоту из Германии, как будет продавать свое изобретение в Америку... Послушай, мой милый, — подошла она к Чадеку, — прежде всего будь любезен предложить пану надпоручику что-нибудь погорячее, здесь все еще холодно. Хорошенько растопи камин и заготовь дрова, а то скоро нечего будет подкладывать. Ну а потом уж можешь продолжать свою тираду.
— Прости, дорогая, — опомнился Чадек и, пододвинув Благе кресло поближе к камину, открыл шкаф с небольшим баром.
— Что желаете выпить, пан надпоручик? Джин, виски, коньяк, водку?
Надпоручик Блага выбрал себе совсем другое. Он показал на одну бутылку и с элегантной иронией произнес:
— Вот эту самую обыкновенную народную можжевеловку. Думаю, что это будет соответствовать духу времени, ведь в этой стране сейчас правит народ.
— Мне коньяк, — попросила Инка.
Чадек налил обоим.
— А теперь прошу меня извинить, я отлучусь на минуту, чтобы притащить немного дров.
Чадек выбежал наружу. После его ухода Инка нервно закурила, сигарету.
— Простите его, он просто невыносим. Болтливый, хвастливый и нудный. Человеку вашего уровня это, должно быть, сильно действует на нервы.
Блага рассмеялся:
— Знаете, что меня в вас, женщинах, больше всего пленяет?
Инка пожала плечами:
— Откуда мне знать? Женственность, хрупкость, нежность, секс?
— Нет, — Блага засмеялся еще громче. — Нет, наоборот! Хладнокровная, продуманная целеустремленность и холодная, почти циничная жестокость. И все это прикрыто маской нежной, сладострастной кошечки.
Этот молодой человек просто бесил ее своим превосходством, насмешками, таившимися в его прищуренных глазах, даже если он говорил серьезно и учтиво. И одновременно он притягивал ее именно этим своим цинизмом, уверенностью, что он может иметь все и всех, что ему никто не нужен и что все окружающие его люди ему безразличны. Вот почему ее влекло к нему. Влекло неудержимо. Ей хотелось хотя бы на минуту увидеть его покоренным, умоляющим, хотя бы несколько секунд властвовать над ним.
Длинными пальцами с ухоженными ногтями она подвинула рюмку к Благе:
— Выпьем?
Инка и Блага посмотрели друг другу в глаза, как два борца, пытающиеся определить силу соперника, и выпили.
— Однажды ночью в Лондоне я бродил по берегу Темзы с одной прелестной английской студенткой. Я трепетно гладил ее руки, шею, бедра, целовал ее... На большее, учитывая ее хрупкую молодость, я не отваживался. Я говорил ей самые прекрасные, нежные и поэтические слова, какие только способен был выдумать. И вдруг она прерывает меня и говорит: «Мы напрасно теряем время. Сегодня ночью у нас дома никого нет, пойдем, а утром ты мне дорасскажешь...»
Инка приняла игру:
— Вероятно, мне следует поступить так же?
Блага чувствовал, что его обаяние начинает действовать на Инку, и решил продолжить:
— Но у нас для этого, наверное, мало времени?
— Вы правы, он вернется с минуты на минуту.
Блага привлек ее к себе, поцеловал и тихонько прошептал на ухо:
— Должен тебе сказать, что после того вальса, который мы вместе танцевали, я постоянно ощущаю твой запах, твое тело, думаю о твоих глазах...
Однако Инка холодно оборвала его:
— Вы снова теряете время попусту!
Он как-то вдруг вышел из роли и задал глупый вопрос:
— А что же мне делать?
— Приходи сюда завтра к десяти утра. Его не будет, он уедет в Пльзень и вернется только ночью. У нас, таким образом, будет целый день. А потом ты мне, может, и дорасскажешь...
Она вытащила из кармана своей меховой безрукавки запасной ключ от охотничьего домика и подержала его перед глазами Благи. Они молча посмотрели друг на друга, потом Блага взял ключ и опустил себе в карман.
В эту минуту в комнату вошел Чадек, неся охапку свеженапиленных березовых поленьев.
— Этого хватит, как минимум, на два дня. Ты довольна? — Он бросил дрова к камину и стряхнул с рукавов опилки.
И снова наступила ночь — морозная, тоскливая. Под ее черной вуалью дрожали точки звезд. Протяжный звук кларнета сегодня не нарушал покоя спящих людей...
Это была уже третья ночь после того дня, как сюда прибыл новый начальник, надпоручик Блага. Этот странный человек, свалившийся словно с луны, казалось, совсем не нуждался во сне. Одних он очаровал, на других нагнал страх. Что касается Земана, то у него от общения с Благой углубились морщинки на молодом лице. Удивительный человек! Неутомимый, будто чуть-чуть рассеянный, но с цепкой памятью. Несколько пригоршней холодной воды снимали с него всякую усталость, а сигарета, небрежно прилепленная к губе, вливала в него новую энергию. Надпоручик умел дать разгон подчиненным. И все же у них иногда создавалось впечатление, что мыслями Блага пребывает совсем в другом месте, где-то в высших сферах, о чем провинциальным служивым, очутившимся под его командованием, даже думать не положено.
Окна канцелярии районного отдела КНБ одиноко освещали пустую улицу. Ко всеобщему удивлению, надпоручик Блага был в великолепном настроении. Заложив руки за спину и высоко подняв голову, он привычно мерил шагами канцелярию, со снисходительной улыбкой слушая взволнованный доклад болванов-романтиков Земана и Бартика о неизвестной радиостанции. Когда они замолчали, надпоручик несколькими резкими словами охладил их пыл.
— Мне кажется, что вы чересчур увлекаетесь детективами, ребята, — процедил он презрительно. — Земан, приведите-ка лучше нашего задержанного. Надо закончить допрос.
— Есть! — подскочил Земан и вышел.
Блага остановился перед Бартиком, стоявшим по стойке «смирно» и напряженно ожидавшим решения по поводу обнаруженной радиостанции.
— Так вы говорите, нелегальная радиостанция, Бартик? А вы в этом уверены? Ведь вы же всего лишь любитель, дружище. Бог знает, что вы там могли услышать.
Бартик уже хотел было оскорбленно возразить, броситься защищать свою профессиональную честь радиста, но Блага опередил его:
— Знаете, как мы себя опозорим, если объявим ложную тревогу и вызовем сюда напрасно технику для радиоперехвата?
Бартик упорно молчал, убежденный в своей правоте, и в выражении его лица читалось явное несогласие.
— Ну, хорошо, — уступил Блага, — напишите мне докладную записку но этому вопросу, а я потом решу, что делать.