По Калине было видно, что он принимает решение с большим трудом.
— А она хорошо понимает, на что идет? Ведь там ей никто не поможет, там она будет одна. В случае разоблачения ее может ожидать гибель или пожизненное заключение...
— Она знает об этом, — ответил Житный.
— Тогда пригласите ее сюда, — приказал Калина и задумчиво добавил: — Хорошо, что здесь и Градец. Нас трое, кто будет знать ее в лицо и знать о ее работе. Это на тот случай, если с кем-либо из нас что-нибудь произойдет...
Капитан Житный подошел к двери, открыл ее:
— Входите, товарищ.
Надпоручик Иржи Градец крайне удивился, увидев входившую в кабинет женщину.
Только в мансарде Иржины Краловой Блага наконец почувствовал себя в безопасности. За ним гонялись всю ночь. Десять, сто раз ему казалось, что он уже в безвыходной ситуации и его вот-вот схватят, но в конце концов ему удалось оторваться от преследователей и вернуться в эту квартирку, которая была теперь для него единственным надежным прибежищем.
Он только что вышел из ванной, где долго и с наслаждением лежал в горячей воде, оделся и начал завязывать галстук, стоя перед зеркалом. Он, конечно, с удовольствием полежал бы на диване, но понимал, что на всякий случай ему надо быть начеку. Блага не был утомлен и чувствовал себя как бегун, у которого открылось второе дыхание. Лицо его озарилось улыбкой. «Я еще в порядке, — думал он. — Могу поиграть с этой сворой, сбить ее с толку, заставить крутиться. Пусть теперь бродят по улицам, ищут меня, а я над ними посмеюсь в этом тихом безопасном уголке. Где бы они там, за границей, нашли другого такого парня? Как бы они могли обойтись без меня? Кто теперь отважится сказать, что эра стрелков кончилась?»
При этом он насвистывал мелодию, которая застряла у него в голове, как характерная особенность спокойной, источающей аромат лаванды атмосферы этого домика: «Звездная пыль»... Но вдруг губы его застыли, он резко обернулся. Нет, зеркало его не обмануло, это не был мираж.
Блага смотрел на пистолет, который чья-то рука подняла на уровень его груди. Но это была рука не Яна Земана, но Житного — это была женская рука... рука Иржины Краловой. Это немного успокоило Благу, он даже попытался улыбнуться и высоко поднял руки над головой, будто сдается. Но палец Иржины судорожно прижался к спусковому крючку, и улыбка сползла с лица Благи. Он медленно повернулся лицом к стене, как она приказала. Теперь пистолет почти касался его спины, другая рука ее быстро пробежала по его бокам и карманам — и Блага был полностью разоружен.
Более нелепого исхода и унижения трудно было себе представить, и Блага не выдержал.
— Не дури! — бросил он,
Иржина Кралова приказала твердым голосом:
— Опусти руки и сядь!
Он сел напротив нее, готовый, как хищник, при первом удобном случае броситься на нее. Но она не исключала такой возможности, а потому сразу предупредила:
— Не вздумай делать глупостей. Во время войны я была партизанской связной и умею обращаться с оружием.
Блага понял, что Иржина действительно настроена серьезно.
— Где ты взяла этот пистолет? — спросил он.
— В твоем чемодане.
— Ты рылась в моих вещах?
— Да. Я знаю, что это плохо, но ты поступил со мной гораздо хуже.
— О чем ты?
— Ты разбил мне жизнь!
Он мгновенно перестроился.
— Как? Тем, что я тебя любил? — страдальчески воскликнул он.
— Тем, что скрыл от меня, что ты вражеский агент. Ты обманул меня...
— Что тебе взбрело в голову?.. Может, я работаю в полиции!..
Но Иржина уверенно продолжала:
— Трое из них со мной сегодня разговаривали.
Блага прищурил глаза:
— Из уголовного розыска?
— Нет, из госбезопасности. Спрашивали о тебе.
— А ты?
Кралова с минуту молчала, потом тихо произнесла:
— Я ответила, что у меня никто не проживает.
Он понял, что непосредственная опасность ему, таким образом, не угрожает.
— Ты умница! Я верил в тебя! Ты изумительная женщина, Иржка! — В его голосе неожиданно проскользнула нотка искренней благодарности.
— Но они все равно придут. Я их знаю. Теперь это только вопрос времени — как скоро они сообразят и доберутся сюда...
Ее спокойствие привело Благу в ужас.
— И что ты хочешь делать?
— Есть только одно решение. Я продумала его, пока шла сюда, в эту квартиру, к тебе, к нам, где три изумительных дня заставили меня поверить, что и я могу быть... счастливой...
— Скажи мне, что это за решение?
— Моя жизнь кончилась. Я не могу уже жить здесь ни с тобой, ни без тебя. И поэтому через минуту я застрелю тебя, Павел... Не бойся, я прицелюсь точно, и ты никакой боли не почувствуешь. А потом я убью себя...
Он понимал, что эта сентиментальная, склонная к истерии женщина говорит вполне серьезно. На лбу его выступил пот, он лихорадочно придумывал, какой найти выход из создавшегося положения.
— У меня... неподалеку отсюда... машина, Иржка. Я раздобыл ее сегодня ночью, когда пробирался сюда... Не лучше ли нам с тобой...
Но Иржина прервала его:
— Нет, все уже решено твердо.
Тогда он обратился к последнему средству, оставшемуся в его арсенале, — решил сыграть на ее сентиментальности:
— Хорошо. Давай умрем... Прошу тебя только об одном — заведи патефон... Я хочу, прежде чем умереть, в последний раз услышать эту мелодию, слушая которую мы с тобой были так счастливы... И когда мы вновь мысленно переживем наше счастье... стреляй!
Это было весьма банально, но стареющая женщина поддалась на хитрость. Она пошла к патефону, чтобы поставить пластинку.
Это и было нужно Благе. Он выхватил у нее пистолет и сильно ударил Иржину по лицу. Падая, она свалила на пол патефон, и пластинка с мелодией их недолговечной любви разбилась. Блага взглянул на Иржину с ледяной усмешкой:
— Ну что, партизанка?
Она приподнялась с пола, уставившись на него близорукими глазами без очков; из угла ее рта текла кровь.
— Так меня... последний раз били... в гестапо!
Уже без всяких сантиментов Блага произнес:
— Теперь по крайней мере будешь знать, что тебя ожидает, если ты помешаешь мне... — И приказным тоном крикнул: — Встань!
Она поднялась в с тихой печалью прошептала:
— Прощай, Павел... Все равно они тебя поймают... Не уйти тебе от них... И это будет страшно... Лучше было бы тебе умереть здесь...
Он грубо толкнул Иржину на стул, заломил ей назад руки и с профессиональной сноровкой стал связывать. Зло процедил сквозь зубы:
— Молчи, а то убью!
В этот момент на улице раздался резкий звук сирен полицейских машин. Иржина Кралова равнодушно, с какой-то обреченностью улыбнулась и успела сказать, прежде чем он засунул ей кляп в рот:
— Вот видишь, они уже здесь... Тебе пришел конец, Павел... Теперь не убежишь!
Блага понимал, что его положение действительно безвыходно, но страха не испытывал. После вчерашнего случал сотрудники КНБ окружили его малостранское логово, заняли ближайшие улицы и проезды, дворы, балконы и чердаки домов, чтобы отрезать Благе все пути к отступлению. Жителям соседних домов было рекомендовано не выходить на улицу и не открывать окон. Блага видел своих противников — они стояли с оружием в руках у стен, прятались в окопных нишах. Пока что он был вне их поля зрения здесь, в глубине темного подъезда, под изгибом старой лестницы. Он слышал, как Житный негромким голосом отдавал последние приказания:
— Не стрелять, пока он сам не начнет. Целиться по ногам, мы должны взять его живым. Действовать спокойно, без паники. Мне нужны три добровольца, которые пойдут со мной. Остальные под командой надпоручика Земана будут нас прикрывать...
Три молодых парня в форме КНБ вышли из укрытий и подошли к Житному, стоявшему посреди узкой и тихой малостранской улочки. Житный вытащил пистолет и сказал:
— Ну что ж, идем!
В эту минуту Блага насмешливо прокричал из темного подъезда:
— Осторожнее, ребята! Лучше уйдите с моей дороги. Я всегда был неплохим стрелком...
Услышав этот хриплый голос, капитан Житный и трое добровольцев отскочили к стене дома. Им было ясно: если Блага находится в подъезде, то они на освещенной солнцем улице служат для него хорошей мишенью, в то время как сам он скрыт от их глаз и стрелять они могут только на звук.