Вчера вечером, когда Доброслав и Дубыня шли из таверны, у них состоялся такой разговор.
— Интересно, Дубыня, а почему таверна на краю города, о которой говорили мастеровые, названа таверной «Сорока двух мучеников»? — спросил Доброслав.
— Да, было бы неплохо узнать почему… — улавливая ход мыслей своего друга, сказал Дубыня.
— Мне кажется, нам нужно с тобой завтра утром сходить туда…
Ия так думаю… И посмотреть, в каком месте она находится, если под её дверями рыскают волки и шакалы…
Чуть свет, когда над Галатой заалела заря, друзья отправились в сторону Меландизийских ворот. Миновали узкий проход в городской стене Константина, потихоньку приходящей в упадок, прошли мимо цистерны Мокия, наполненной питьевой водой, и вышли к стене Феодосия Малого. За нею сразу начинался густой смешанный лес, перемежаемый глубокими оврагами. И вот на краю одного из них они увидели таверну с большой металлической вывеской, на которой были изображены окровавленный топор палача и отсечённые от туловища человеческие головы. Внизу надпись по-гречески гласила: «Таверна сорока двух мучеников».
Оставив пса возле дверей, Дубыня и Доброслав вошли в неё. Хотя было раннее время, но посетителей здесь уже хватало. Сюда в основном стекались бродяги, которым удалось любым способом разжиться за ночь, и разный неблагополучный люд. Увидев язычников, к ним подковылял хозяин таверны, «у которого вместо одной ноги торчала деревяшка. Заказав у его работника вино и сильно проперченную говяжью колбасу, наша друзья пригласили к столу инвалида, поинтересовавшись, почему так названа таверна.
— Я старый солдат манипулы, — сказал хозяин, присаживаясь. — За время службы я скопил немного денег и сумел купить эту таверну. До меня её владелицей была одна боязливая женщина… А я давно ничего не боюсь. С тех пор как эскулап отпилил мне ногу… Семьи у меня нет, родных тоже, смерти не страшусь, а умру, вот эти бродяги и похоронят. Ногу я потерял под Аморием, когда копье сарацина повредило кость и она стала гнить… Это произошло двадцать два года назад, в 838-м… Жаркая тогда случилась схватка. И неудивительно! Мы же обороняли родину аморийской династии, родоначальником которой был Михаил II, дед нынешнего василевса. Но силы оказались неравны, халиф Мотассем привёл под стены города более ста тридцати тысяч бойцов, и когда его взял, то сровнял с землёй… Вместе с пленными он увёл ещё сорок двух именитых воинов. Я их знал хорошо. Даже по именам: Фёдор, Константин, Актий, Каллист, Феофил, Васса и иже с ними. Всех не перечислишь… Семь лет Мотассем склонял их принять магометанство. Но они не предали веры Христовой, и тогда халиф приказал отрубить им головы. Наша церковь причислила их к лику святых, под 6 марта — Святых сорока двух мучеников… Теперь вы знаете, почему я так назвал свою таверну.
Отчего я охотно беседую с вами?… У нас в манипуле служили славяне, и все они сражались в бою храбро, никогда не прятались за чужие спины, делились последним куском хлеба и никогда не бросали своих товарищей в минуты крайней опасности… Ну да ладно, ешьте, пейте, а я пойду на кухню, что-то оттуда потянуло горелым… Чуете?
Доброслав и Дубыня принюхались: действительно чадило.
Они доели колбасу, допили вино, взяли у работника кусок мяса для Бука, поблагодарили хозяина и распрощались. Накормили пса, и Дубыня предложил осмотреть овраги. Края их были песчаными, лишь на дне кое-где росли кусты ферулы и торчали лобастые камни. То тут, то там лежали вразброс человеческие кости и длинные, высушенные на солнце черепа лошадей. Под одним из кустов Доброслав увидел хорошо сохранившуюся, запёкшуюся в крови, отгрызенную от туловища голову мужчины с густой чёрной шевелюрой и подумал: «Может быть, это голова одного из четырёх легаториев, убитых и брошенных сюда на растерзание шакалам».
Подул ветерок и принёс со дна оврага тлетворный запах гнили. Зажав носы, наши друзья повернули назад и вскоре снова оказались у Меландизийских ворот.
— Дубыня, вот в тех самых оврагах и положено лежать Медной Скотине! Ты согласен?
— Я не только согласен, Доброслав, но и всё сделаю для того, чтобы его там успокоить навеки…
— Он должен ответить не только за смерть поселян, но и за убийство киевских купцов… Говорят, что умертвили их по приказу василевса, а их непроданные товары и вырученные деньги пошли в государственную казну. Я бы страшно отомстил и Михаилу III, но до него не доберёшься… Так пусть за него понесёт наказание его подчинённый… Только мне не понятно, Дубыня, неужели их Бог одобряет такие деяния?… Хотя Леонтий твердит постоянно, что нет… Так почему же Господь не поразит громом небесным преступника?! В таком случае мы сами свершим правосудие.