— Ты правда думаешь, что она там? — Я начинаю волноваться.
— Конечно. Они уж несколько месяцев как хороводятся. — Биби вглядывается в меня. — Ты не знал, что он ее бойфренд?
Тут уж мне и головой покачать не удается. Думаю, у меня отвисла челюсть.
— Он на втором этаже, — говорит Биби. — В двести шестнадцатом, что ли.
Не помню, как я вылетел из нашего номера и под каким предлогом. Наверное, всего лишь пробормотал на бегу: «Извини». Около лифтов я более-менее прихожу в себя. Вспоминаю, что насчет того, в каком номере поселился Этьен, Биби была не уверена, и потому, достигнув второго этажа, замираю, надеясь хоть что-нибудь расслышать. Коридорный выкладывает под двери утренние газеты, я подбираю одну, гадая, попала ли в прессу новость о краже коллекции Осано. Попала. В газете приведено заявление некоего Федерико Сосса, названного бизнес-менеджером Осано. Я понимаю, что это, по-видимому, полное имя Фрэда. Приведена и сумма страховки: три четверти миллиона долларов США.
В 216-м тихо. Прижимаюсь ухом к двери, но ничего не слышу. Пробую 218-й, потом возвращаюсь к 214-му, потом перехожу на другую сторону коридора. Из меня словно выкачали воздух; не знаю, сколько часов я спал за последние трое суток. Не много. Я ощущаю себя едва начавшим ходить ребенком, уставшим настолько, что ему хочется лишь одного — поплакать. Прижимаясь щекой к каждой двери по очереди, я оставляю на них влажные следы. Ничего не могу расслышать. И тут замечаю на дверной ручке самого первого номера, 216-го, засохшую кровь. Толкаю дверь. Открыто.
Первое, что я вижу, войдя в номер, это руины кровати. Матрас разодран крест-накрест, похоже, ножом, внутренности его вывалились наружу. Клочья белой набивки опутывают вылезшие пружины. Я вдруг ощущаю жуткую ненависть к Луизе. Я думал войти к ней и сказать, что она может и дальше губить себя, принимая наркотики и якшаясь с психопатами, что мне наплевать. Все, чего я хочу, это вернуться домой, завершить учебу и поступить в хороший колледж. Но Луиза неизменно опережает меня на пятнадцать шагов. Раскромсанная кровать это знак: я понимаю, что никуда не уеду, мне от нее не сбежать.
Осматриваюсь, пытаясь сообразить, где можно присесть, подождать, и вижу скорчившуюся в углу фигуру. Это Луиза — сидит на корточках, с головой завернувшись в простыню. Ткань закрывает ее лицо.
— Луиза?
Она стягивает простыню, и я вижу лицо, до того опухшее от слез, что оно походит на забытую в ванне резиновую игрушку. Но оно еще и беззащитно и пусто, как будто с него смыло все чувства.
— Что случилось?
— Конец, — хрипло отвечает она. — Все кончено.
— С чем?
— Со мной. Крышка.
— Да ну тебя! Подыщешь себе другое агентство. Или займешься чем-то еще. Ничего не кончено.
— Иди ты знаешь куда, Джейми! — Даже эти слова она произносит без тени эмоций. Голос вот только хриплый, и все. Голос мне кажется странным. — Я не о работе говорю.
Оглядываюсь по сторонам. Кровать изодрана в лоскуты, но все остальное в номере цело, только на ковре валяются перевернутое кресло, нож и мобильный телефон. Нож лежит у ног Луизы. Черная пластиковая рукоять и пилообразное лезвие, такими пользуются ловцы крупных экзотических рыбин. Спрашиваю:
— Где Этьен?
— Здесь ему больше ничего не обломится, так что он умотал. Умно, а? Трахнуть тут некого, я с ним расплевалась. Чистая работа.
На этот раз ей удается меня напугать.
— Он думал, я покончу с собой, а я вместо этого покончила с кроватью. Знаешь, когда кто-то спрашивает тебя о чем-то, это значит, что ему втайне хочется, чтобы ты это сделала. Знаешь?
— Нет.
— Ты не знал этого, Джейми?
— Нет, Луиза, не знал. О чем он тебя спросил?
— Ты не слушаешь. Он спросил, не собираюсь ли я покончить с собой, то есть ему хотелось, чтобы я это сделала. Получилась бы отличная дерьмовая драма. Рассказывать всем, как он отодрал ту, другую и третью, ему прискучило, а тут — новая тема для разговоров, мертвая любовница. — Луиза пытается что-то внушить мне взглядом, не могу понять что. Она продолжает: — Я хотела было кишки себе выпустить, да только не для него же это делать. Вот и искромсала кровать.
Теперь я начинаю гадать, не в шоке ли сестра, может, потому она такая и тихая.
Луиза произносит:
— Это лучше самоубийства, потому что длится подольше.
В осмысленности этого заявления я не уверен. Кровать уничтожена полностью, это точно. Я снимаю телефонную трубку.
— Ты кому? — спрашивает Луиза.
Я не отвечаю. Нужно, чтобы на нее взглянул врач. Регистраторша говорит, что дежурного врача у отеля нет, но она может дать номер специалиста, к услугам которого отель иногда прибегает. Беру лежащий у телефона карандаш, но тут Луиза нажимает на рычажок, отсоединяя меня.