Это что еще за дерьмо? Ни разу ничего подобного от Осано не слышал. Он, конечно, хвалил моделей и прежде, но это уж не похвала, а целая литургия.
— Я тоже хочу работать с тобой, Джанни, — говорит Луиза. — Мне нравится, в каком направлении ты движешься, это совершенно новое видение. И я хочу быть рядом — с тобой и с Джейми.
И ладонь ее, чуть изогнувшись в моей, отыскивает пульс, запускающий во всем моем теле переливчатую цепную реакцию. Держащую меня в состоянии и одурманенном, и напряженном. Одна сторона уравнения: вино, да, конечно, обильная еда — разумеется, и духи Луизы, ее прикосновения, ее длинное, тонкое тело, мягкая улыбка, с которой она выдыхает сигаретный дымок, — все это определенно дурманит. А другая его сторона — дерьмо, дерьмо, дерьмо — держит меня в напряжении.
Я извиняюсь. Запершись в уборной, разглядываю в зеркале свои глаза. Без всякой на то причины — разглядываю, и все. Достаю из кармана сотовый телефон: шесть оставшихся без ответа вызовов. Я слышал их все, но был слишком испуган, чтобы ответить, и чувствовал себя слишком виноватым, чтобы выключить телефон.
Выйдя из уборной, я натыкаюсь на Осано.
— Что происходит?
Осано ухмыляется:
— Ты происходишь, малыш. Мы происходим.
Я толкаю его:
— А все эти нежности с Луизой? Ей-то ты зачем жопу лижешь?
Он пожимает плечами:
— Ладно. Ты меня раскусил. Она — вот что происходит.
Не стоило ему пожимать плечами. От этого жеста руки его смещаются, оставляя тело открытым. Я бью Осано в живот так, что он отлетает к двери уборной.
И прежде чем он успевает набрать воздуху в легкие, бью снова. У проходящего мимо официанта руки заняты тарелками под стеклянными колпаками. Остановить драку он не может, да и вообще он слишком изумлен. Он что-то кричит по-французски, сначала мне, потом, обернувшись, в конец коридора — зовет кого-то на помощь.
Осано тяжело отдувается, пытаясь почерпнуть кислород откуда-то из недр живота. Лицо его, раскрасневшееся от вина, становится почти лиловым.
— Остановись, Джейми. — Руки его поднимаются, норовя оттолкнуть меня. Мои кулаки тоже приподняты, но я не знаю, что делать дальше. Покачиваться по-боксерски из стороны в сторону, попробовать врезать ему снизу по челюсти?
Однако в меня уже вцепились чьи-то лапы. Пытаются оттащить. Не вижу, кто это, и повернуться не могу. Потом ощущаю ладонь Осано, ложащуюся мне на плечо — не похлопывание, не удар, просто ложащаяся на меня грузная рука.
— Джейми.
Глаза Осано расширены. И наверное, они меньше налиты кровью и не так блуждают, как мои.
— Джейми, ты не станешь меня больше бить?
Я молчу. Осано продолжает вглядываться мне в лицо, потом кивает кому-то за моей спиной. Руки, держащие меня, опускаются. Скосив глаза, вижу, как нависавший надо мной официант в белой униформе пожимает плечами и убирается восвояси.
— Я не пытаюсь заигрывать с Луизой. Я говорил серьезно.
Внезапно на меня наваливается жуткая усталость. Все, что мне удается произнести, это опять-таки:
— Жопу ей лизал.
Впрочем, без особой уверенности.
— Послушай, Джейми, я такие штуки уже видел. Модель вертится вокруг да около, никому она особенно не нужна. А потом все вдруг переворачивается вверх ногами, и она становится женщиной сезона. Все стремятся поработать с Луизой. Все. И если она хочет работать со мной, я польщен. Больше чем польщен, я хватаюсь за нее обеими руками, чтобы напитаться ее энергией.
— Использовать ее.
— Нет, Джейми. Честно. Знаешь, чего не хватало моей одежде?
Я мог бы дать не один ответ: дизайнера, например. Но Осано уже разговорился, он прислоняется к двери уборной, старается подыскать точные слова.
— Им не хватало вожделения. Правда-правда. Я слишком ушел в себя и утратил его. Это все депрессия. Но Луиза его вернула.
— Занимаясь со мной сексом.
Осано смеется:
— Да, что-то в этом роде. Великое табу. Великая фантазия. Это секс, но он лучше чем секс. Это романтика, романтика страсти, романтика и запретность. А что такое мода? Всего лишь вещественное выражение фантазии. Только и всего.
Совершенно голый, прислоняюсь к собственному отражению в окне нашего купе. Луиза, полностью одетая, лежит, глядя на меня, на кушетке. И улыбается.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.
— Немного пьяным. Очень уставшим. Неплохо.