Мы делим с ней завтрак в кафе «Пауза» на рю де Шарон. «Делим», потому что стоит мне засмеяться, как Луиза закидывает в мой рот кусочек своего круассана. Отчего я хохочу только пуще. Она велит мне заткнуться, а я не могу. От ее слов меня лишь разбирает сильнее.
— Я тебе нос джемом намажу.
— Не надо.
— Уже несколько лет не слышала, чтобы ты так смеялся.
— Измажешь мне джемом нос, сразу и перестану.
— Но ты же Джемовый Джейми.
Вот не думал, что Луиза знает мою школьную кличку — больше того, ей известна вся фраза.
— Джемовый Джейми с самой клевой сестрой в Корнуолле.
Прозвище, данное мне в школе, было вполне невинным. Во всяком случае, наполовину: какое уж такое везение находили все в том, чтоб быть братом девочки, о которой мечтал каждый мальчишка? Если, конечно, они не думали, что на моем месте каждый занялся бы ровно тем, чем занимались мы с нею — дважды, мне было тогда четырнадцать лет. И с тех пор еще пять раз: три — прошлой ночью и один — нынешним утром.
Луиза высасывает из чашки кофе с молоком, нарочно макая в него кончик носа.
— Сливочная Луизочка.
— Свинячья Луизочка.
— Постой-ка, — она остерегающе поднимает палец. — Послушай. Только что сообразила: одеты мы с тобой одинаково, а пахнем по-разному. Давай, я тебя подушу?
Она вытаскивает из сумочки большой флакон «Пуазон». Я поднимаю руки вверх.
— Только не этим.
— Нет? А что так?
— Желаю сохранить остатки индивидуальности.
— Тогда, может, пройдемся по магазинам, поищем тебе духи?
Это меня устраивает. Я уже знаю, что купил бы, будь у меня те несколько тысяч долларов, которые лежат сейчас в сумочке Луизы. Флакон «Нероли Соваж» фирмы «Крид». Мне известен даже адрес магазина, это рядом с рю Сент-Оноре, а Луиза уже наметила себе отель «Кост» и несколько магазинов в качестве жертв дальнейших «заимствований». Мы неторопливо пройдемся по ним, предоставив другим распаковывать коллекцию и приводить в порядок зал, снятый Осано на первом этаже Дома Инвалидов.
— Почему в Инвалидах? Он не боится невыгодных ассоциаций? — спрашивает Луиза.
Я объясняю ей, в чем тут связь.
— Там похоронен Наполеон.
— И почему все дизайнеры помешаны на Наполеоне? Потому что все они коротышки и страдают манией величия? — Луиза украшает свой нос новым мазком капучино. — Не быть тебе дизайнером, Джейми, уж больно ты высок.
— А, так ты тоже заметила? Успех достается тем, кто ростом не вышел, — вообще-то я имею в виду актеров. Спешу добавить: — Не считая моделей, конечно.
— Потому я и занялась этим делом, больше мне все равно ничего не оставалось.
— Ты просто уродец, малыш. Смотри, на тебя даже футболка не лезет, она рассчитана на человека нормального роста.
Футболка Луизы задралась выше пупа. Как, впрочем, и моя. День стоит солнечный, но в воздухе ощущается холодок. Мы с Луизой дрожим в наших легких одеждах. Даже при том, что мы под крышей, придется, пожалуй, снова надеть плащи. Перед кафе есть терраса, но она пустует — из-за погоды, да и час еще ранний. Негромкая североафриканская музыка плывет из динамиков, висящих над нашими головами. Когда одна мелодия сменяется другой, я узнаю ритм — старая запись Джеймса Брауна, впрочем, сходство исчезает, едва начинает звучать мелодия. Голос певца мягок и романтичен, поет он на языке, которого я ни разу не слышал. При первых же его звуках я понимаю — вот что нам нужно для показа: нечто африканское, неизвестное, но действующее мгновенно. Поднявшись, направляюсь к бару, чтобы выяснить название диска.
— У тебя что, стрелка назначена? — спрашивает Луиза.
Я притормаживаю, оглядываюсь на нее:
— Кстати, что такое «стрелка»? Всегда хотел узнать.
— Да, в общем и целом, свидание. Ты, случаем, не в бар?
— Да.
— Тогда шампанского, братик.
— Так рано? — произношу это с возмущением. От себя далеко не уйдешь, а я — правильный молодой человек.
— Добро пожаловать в мое королевство, — отвечает Луиза. — Все правила отменены или временно приостановлены.
Перегнувшись через стойку, читаю вкладыш диска. Бармен отправился за ведерком со льдом. Диск называется «Аддис свингует» — это сборник эфиопской музыки начала семидесятых. Фанковый ритм Джеймса Брауна переходит в другой, заимствованный из «регги». Я почти уверен — это что-то из «Апсеттеров», сборник «Олл-Старз», однако мелодия мне опять-таки незнакома. И снова томящийся, романтический голос несется по залу. Все, непременно выучу эфиопский. Я подумываю сделать его официальным языком мира Луизы. Начинаю торговаться с барменом из-за диска, объясняя, что он нужен мне для показа моды.