— Да, но что подумает о тебе Джоди Кидд? — произносит Луиза. — Ты даже не позавтракал с ней, урод.
— Это не Джоди Кидд, ее зовут Биби.
— А то я не знаю, — отвечает Луиза. — Болван!
Разумеется, знает. Просто дразнится, вот только тон ее так быстро меняется с трагического на грубый, что я не понимаю — то ли смириться с ним, то ли попытаться выяснить, что ее так расстроило. Луиза вечно твердит, будто я аутист, но что я могу поделать, если смена ее настроений приводит меня в оцепенение?
Так что я говорю:
— Я не завтракаю с Биби, потому что ты велела мне прийти сюда.
Это я пытаюсь свалить всю вину на Луизу, однако тут же и признаюсь, что, как только у нас в номере появился Осано, меня обуяло желание удрать.
— Он бушевал. Принял меня за тебя, потом Биби за мальчика и понес какую-то чушь насчет педерастов.
— Он принял тебя за педа?
— Принимал, пока я не наставил на него пистолет.
Луиза хохочет. Она же не знает, что это правда.
— У Осано бзик насчет гомиков, — говорит она. — Думает, он единственный нормальный дизайнер, а прочие гомики и только мозги публике пудрят. Шучу. Нет, Осано чем-то напуган, это точно.
Луиза перебирает на прикроватной тумбочке сигаретные пачки, отыскивая не пустую. Никакого желания подводить под предрассудки Осано теоретическую основу я не питаю, однако и сам временами задумываюсь, почему среди дизайнеров так много голубых. Как-то не похоже, что я в скором времени проснусь и обнаружу, что тоже поголубел. Вот я и гадаю, нет ли у них какого-нибудь преимущества перед натуралами. Ну, например, желания их не томят, и оттого они обретают способность видеть женщин совсем в ином свете. И вместо того чтобы затаскивать их на пьедестал или обращать в стриптизерш, помогают им подавать себя по-новому.
Луиза отыскивает в смятой пачке «Мальборо» сигарету, расправляет ее, чтобы закурить. Зажигалки у нее нет. Я замечаю на тарелке с суши картонную книжечку спичек, беру ее, подхожу к Луизе.
Она говорит:
— Да, напуган до усеру. И если Осано рухнет, что будет со мной?
Я отдираю спичку и, чиркнув, зажигаю. Поднося спичку к сигарете Луизы, спрашиваю:
— У тебя неприятности с агентством?
— Они со мной даже работать не начали, — произносит Луиза, затягиваясь. — Меня выставили, лапушка. Так и вижу скорое их уведомление: «Пока мы уделывали эту модель, ни одно животное не пострадало».
— О господи, Луиза! Представляю, что ты должна чувствовать.
— Ярость.
Она откладывает сигарету. Только-только закуренную. Возможно, раз уж она облачилась в пеньюар тридцатых годов, курение для нее сейчас не более чем киношный жест — быстрый глоток никотина, и сигарета нервно гасится. Это у нее здорово получается.
— Ты не мог бы побыть сегодня со мной?
— Конечно. Мне только нужно встретиться со Стэном, а потом мы бы подвалили к тебе.
— Нет. Ты нужен мне на весь день.
Ну, значит, придется остаться. Раз так, то так, и может быть, в течение дня мне удастся выяснить, что творится с Луизой. Но все-таки повидать Стэна необходимо. Я должен бы злиться на него за грибы, а вместо этого чувствую себя виноватым в том, что бросил его. Как он справится с Парижем, понятия не имею. По-французски он не говорит, а из-за дислексии даже в карте метро разобраться не сможет. И еще проблема — уже моя: у Стэна ключ от ячейки на Северном вокзале, в которой лежат наши сумки.
Говорю Луизе:
— Ладно, остаюсь.
Она возвращается в ванную. Я кричу ей вслед:
— Только мне нужно со Стэном поговорить!
— Фрэд оставил номер в блокноте под телефоном, — отвечает она из-за двери.
Придется попросить всех, чтобы не упоминали при мне имя Фрэда, во всяком случае, пока я не верну ему пистолет. Не знаю, что тому виной — его имя или каша у меня в голове, — но только я беру трубку и набираю номер Стэна.
Мобильник в моем кармане начинает звонить. Чувствуя себя полным идиотом, затыкаю его и кричу Луизе:
— Как узнать номер молодежной гостиницы?
Голос ее не перекрывает шума воды. Я слышу, как Луиза переключается с крана на душ, потом шлепки ее босых ног в ванной. Ладно, номер я могу получить и у дежурной отеля, надо только вниз позвонить. Поэтому я, вместо того чтобы расспрашивать Луизу о Стэне, кричу: