После того как я успокаиваю Осано насчет Аманды, он с полминуты стоит, кивая. А потом говорит:
– Впрочем, теперь это, может быть, и не важно. Нью-Йорк, похоже, отменяется.
– О, – на миг я испытываю облегчение, потому что теперь ничто не мешает мне вернуться в колледж. Об Осано и его бизнесе я даже не думаю. Но тут до меня доходит: а как же Луиза? Может получиться, что я пропущу еще больше занятий, ведь возвращаться в Корнуолл она наверняка не захочет.
– Сестра знает?
Осано качает головой:
– Пока все туманно. Но мы потеряли место в «Брайант-Парк», а искать новую площадку уже поздновато.
Выясняется, что теперь все зависит от Фрэда, от того, сумеет ли он в ближайшие несколько дней найти достаточно денег.
Фрэд появляется здесь еще реже Осано. Первый молниеносный визит он наносит нам на пути из Женевы. Но, не проведя с нами даже пары часов, уезжает почти на два дня, вновь появляясь в Курмейере спустя долгое время после того, как Осано с помощниками перебираются в Милан. Когда бы Фрэд ни приехал, он неизменно знает, где мы. То ли это Мария для него шпионит, то ли он просто обходит кафе и рестораны, пока не отыскивает нас. Курмейер – городок маленький. По Фрэду никак не скажешь, что он разделяет тревоги Осано насчет денег. Если мы обедаем вместе, он заказывает блюда и забирает счет, успев еще уговорить нас попробовать две разновидности граппы. Я знаю, региональные различия значат в Италии немало, и потому предполагаю, что Фрэд северянин, уж больно много ему известно о местной еде и напитках. Однако, когда я его спрашиваю об этом, он трясет головой: нет. Он не из этих мест, а последние десять лет и вовсе провел в Штатах. Просто он рад, что снова оказался среди итальянцев.
Я Фрэду нравлюсь. Не знаю уж, чем я заслужил его дружбу. Чувство юмора у него суховатое, но таково же оно у Биби и Луизы, и то, что я его понимаю, вовсе не обязательно свидетельствует о существовании между нами каких-то особых уз. Когда Фрэд встревает в разговор сидящих за соседним столом сноубордистов, он важно кивает, расспрашивая их о «сальто-родео», «подхватах» и «группировке», – сыплет терминами с такой легкостью, что его собеседникам и в голову не приходит, будто он и понятия-то не имеет, о чем говорит. Завершив беседу, Фрэд пожимает плечами и поворачивается к нам троим. А мы, давясь хохотом, кусаем салфетки. В конце концов, я принимаю дружбу Фрэда такой, какова она есть, – ему просто-напросто нравится общество покладистых людей.
Я говорю Фрэду, что мой друг, Стэн, пришелся бы ему по душе.
Мы решаем пройтись до виллы пешком – это всего мили две; девушки уже укатили вперед на «рейндж-ровере». Фрэд идет не спеша, широко расставляя ноги, чтобы не подскользнуться на негусто посыпанной солью просеке. Идти с ним мне приятно, но я предпочел бы, чтобы он немного поторопился. Я начинаю мерзнуть, а он одет куда теплее меня – в пальто, в перчатках.
– Как твой приятель? – спрашивает он. – Его выпустили?
Ну, уж это-то Фрэду лучше знать. Он же следит за развитием дела – из-за страховки. Сообщаю, что Стэн уже вернулся в Лондон, в колледж. На прошлой неделе я пару раз разговаривал с ним. Правда, с тех пор я посадил батарейку его мобильника, так что он больше не может звонить мне и меня укорять. Да ему и не пришлось особенно стараться, чтобы я почувствовал себя виноватым в его аресте. Мне следовало дождаться его в институте. Однако и в этом случае мы могли бы разминуться. Судя по всему, Стэн, прежде чем заблудиться в коридорах, вошел в здание через задний ход. Оправдывался он тем, что не знал, на каком этаже находится кровельная терраса. Я спросил его – а на каком она обычно находится? Поинтересовался я и временем происшествия. Поскольку у меня такое ощущение, что все это было после показа, даром что начали мы его с большим опозданием.
Стэн пообещал мне только одно – матери наши о случившемся в Париже ничего не узнают. Моя и так уж обеспокоена тем, что я прогуливаю колледж. Это несмотря на то, что винить во всем ей следовало бы Луизу, которая меня сюда затащила. При каждом нашем разговоре я порываюсь позвать сестру к телефону, но мама говорить с ней не хочет.
Фрэд выслушивает меня. Он не понимает только одного:
– Почему твой друг, когда его арестовали, тащил одежду на голове?
– По-твоему, это не забавно?
Фрэд морщится, задумываясь, фары проезжающих мимо машин заливают его лицо оранжевым светом.
– Может, и забавно. Хотя, если бы он еще пел при этом…
И запевает сам, без слов – «бом, бом, бом» – безумную народную мелодию, ускоряющуюся с каждым повтором. Он еще и приплясывает между колеями, оставленными в снегу машинами, и наплечная сумка ритмично похлопывает его по бедрам.
– Не думаю, чтобы Стэн это спел, – говорю я.
– Как знать. Мелодия популярная.
– На свадьбах мафии.
– А, так вот где я ее слышал. – Фрэд хлопает себя по лбу. – Начало «Крестного отца», правильно?
Мы срезаем путь по лесу, направляясь прямиком к светящимся за деревьями огням виллы. Фрэд подбирает крепкую палку, колотит ею по стволам попадающихся навстречу елей, осыпая меня снегом. Я ухитряюсь оставаться сухим, замедляя ход и припускаясь бежать между ударами.
Удалившись от Фрэда на безопасное расстояние, я спрашиваю:
– Что ты сделал с пистолетом?
– А как по-твоему, что? Передал властям? – Он отбрасывает палку и бьет перчаткой о перчатку, стряхивая с них снег. – Полиции это, пожалуй, понравилось бы, особенно сразу после ограбления.
Да уж, вопросов к Фрэду у нее, верно, прибавилось бы.
– Так он еще у тебя? – спрашиваю я.
– У меня. – Фрэд снимает с плеча сумку и вытаскивает пухлый конверт. Окна зимнего сада Осано дают достаточно света, чтобы я смог разглядеть пистолет.
– Как же ты протащил его через службу безопасности аэропорта?
– Он был в багаже. Я про него забыл, а те его не обнаружили.
Я вспоминаю, как осторожно вел себя Фрэд на швейцарской таможне, как настаивал, что займется всем сам. Не верю я, что он забыл о пистолете. Сую руку в конверт, касаюсь пистолета, вспоминая, каким он мне показался тяжелым. Чем дольше я таскал его с собой, тем тяжелее он становился.
– Ты когда-нибудь из пистолета стрелял? – спрашивает Фрэд.
Никогда. Я качаю головой.
– Ну так попробуй.
Мне кажется, не стоит. Но Фрэд говорит:
– Да почему же нет? Мы за городом, никто не узнает.
Я вытаскиваю пистолет из конверта. Затем достаю обойму. Она аккуратно встает на место, как ей и положено, совсем как в кино.
Смотрю за деревья. В зимнем саду движутся люди, и хоть отсюда их не разглядеть, я знаю, это Осано, Биби и Луиза.
Я поднимаю ствол вверх.
– А куда стрелять?
– Не в меня и не в сторону дома. Весь остальной лес в твоем распоряжении.
Я целюсь в ближайшее дерево. Но тут же думаю, что оно, пожалуй, слишком близко – вдруг пуля отрикошетит в нас. Слегка подогнув колени, беру на мушку другой ствол, подальше. Пистолет слишком тяжел. Я меняю позу и берусь за рукоять обеими руками.
Стреляю. Отдача бьет по рукам еще до того, как я слышу выстрел. С деревьев вокруг рушится снег – скорее от звука, чем от моего попадания. Я поворачиваюсь к Фрэду, так и держа пистолет дулом кверху, вместо того чтобы опустить и прижать его к боку.
– Осторожнее.
Едва он предупреждает меня, я поскальзываюсь и, падая, вижу, как Фрэд ныряет в сторону, боясь, что я случайно пальну еще раз.
– Как ты там, Джейми? – голос его доносится из-за дерева.
Я киваю ему, говорю:
– Порядок.
– У меня немного звенит в ушах.
– Знаешь, лучше ты его забери.