Я не пытаюсь притвориться, будто дверца кабинки не была заперта. Просто присаживаюсь на раковину умывальника. Этьен застегивает молнию, втягивает носом с крышки бачка порошок, оставленный Дженни.
Делая шаг ко мне, он вытирает нос тыльной стороной ладони.
– Мистер долбаный Белый Рыцарь.
Сложен Этьен не так уж и крепко, и рост у нас примерно одинаковый, однако мне почему-то кажется, что если он на меня полезет, то без труда поднимет в воздух. Хотя я почти уверен – не полезет.
– Предполагается, что ты – тот, кто доставит нам Аманду, – говорю я. – Если ты будешь трахать школьниц, она может рассердиться.
– С чего бы этой шалаве сердиться? – Он пощипывает пальцами нос, шмыгает. В глазах его стоят слезы. Если кокаин у него столь низкого качества, значит, Этьен занимает место в самом конце цепочки, по которой распространяются наркотики: просто подъедает остатки.
– Я о том, что она, наверное, сильно втюрилась в тебя, если готова отказаться от контракта с Берарди и работать у Осано.
– Так она это не ради меня. Все устроила сестрица твоя. Аманда выступит у Осано только потому, что Луиза ее попросила.
Это у меня в голове не укладывается.
– Тогда при чем тут ты?
– Я должен заставить Осано выписать чек. До тех пор, пока я получаю от него магарыч, Луиза будет из кожи лезть, чтобы Аманда вертела своей усталой задницей на его показе. – Теперь Этьен, оттягивая веки, разглядывает в зеркале свои глаза. – Я на мели. Представляешь?
Вероятно, я слишком медленно соображаю.
– Значит, Луизе достаточно было попросить – и Аманда выступила бы в шоу, однако она устроила так, чтобы еще и тебе заплатили. – При произнесении вслух в этих словах появляется смысл. – А ты поделишься с Луизой.
То есть Луиза пытается вытрясти из Осано побольше денег, а тот об этом не знает. На самом деле Осано ей даже благодарен. Вполне в духе моей сестрицы.
Этьен кивает:
– Ее идея.
– А почему ты на мели?
– Остался на бобах после Нью-Йорка. Кто-то пустил слух, будто я пытался отодрать дочку редактора «Вог», вот и приходится пока что отсиживаться в кустах, – он пожимает плечами. – Поганое дело.
– Сколько ты хотел запросить?
– Тебе это знать не обязательно.
– Ладно. – Я потираю запястье. Часов у меня нет. – Который час?
– Часа два, наверное. Не знаю.
Я говорю:
– Осано не придет. Вместо него вот-вот появится Фрэд.
Этьен перестает возиться со своей физиономией. Заглядывает мне в глаза:
– Что?
По крайности, он понял, что это серьезно.
– Фрэда тебе не надуть, – говорю я. – Он сразу все просечет.
– Фрэд мне не нравится, – Этьен качает головой.
– Ты просто объясни ему, что Осано не разобрался в ситуации. Скажи, что пришел подтвердить согласие Аманды.
– А от кого же я, едрена мать, деньги получу?
– Забудь про деньги?
Произношу это вопросительным тоном. Понимая, что попытка запугать его никакого впечатления на Этьена не произведет. Но надо же, чтобы до него дошло как следует. По моим прикидкам, Фрэду понадобилось бы пять минут, чтобы вытрясти из Этьена всю правду.
– Как же, жди, – говорит он. – А если эта сука Фрэд тронет меня хоть пальцем, я сделаю все, чтобы Аманда никогда больше у Осано не выступала.
Ситуация становится по-настоящему неуправляемой.
– Брось, Этьен. Луиза все равно уговорит Аманду выступить. Фрэд ее заставит.
Он бросает на меня разъяренный взгляд.
– Не уговорит, если я ей не велю. А Фрэд пусть делает что хочет. Луиза все еще висит у меня на конце.
Никогда не слышал француза, произносящего «У меня на конце». При французском акценте звучит это так смешно, что смысл сказанного доходит до меня не сразу. А смысл таков: он до того люб Луизе, что та готова рискнуть ради него карьерой.
Этьен продолжает:
– Что я Луизе скажу, то она и сделает.
Я выхожу из уборной.
И едва не промахиваю мимо датчанок, даже не заметив их. Софи останавливает меня, спрашивает, все ли в порядке.
– Ты плачешь? – говорит она.
Я трясу головой и только тогда понимаю – да, плачу. Это движение смахнуло слезу, она скатывается по моему носу. Но я знаю, что должен найти Фрэда. Возможно, он уже в клубе.
Около бара Фрэда нет, у площадки для танцев тоже. Пристраиваюсь на лестнице, поближе к гардеробу, надеясь увидеть его, когда он войдет.
Через три примерно минуты мимо пролетает Этьен. Меня он не замечает, и я его не окликаю.
Он почти уж выходит на улицу, когда я замечаю подходящего к дверям клуба Фрэда. Рефлекторно открываю рот, чтобы предостеречь Этьена, но тут выясняется, что я разучился дышать. Этьен выскакивает на улицу, и Фрэд, выбросив руку вперед, дергает его на себя. Все происходит так быстро, что кажется, будто Этьена выхватили из воздуха.
Я выбегаю из клуба. Фрэд держит Этьена, прижав его мордой к капоту автомобиля.
11
Губы Этьена размазывают капли дождя по капоту большого серебристого джипа. Фрэд держит Этьена за шею, возя его головой по капоту так, будто рисует небольшие круги. И говорит по-английски:
– Медленнее, медленнее. А то уж больно ты шустрый.
Я подбегаю пыхтя.
– Пристрели его!
Фрэд оборачивается, на лице его написано: «повтори еще раз?», он думает, что ослышался. Мне не удается выровнять дыхание достаточно быстро для того, чтобы сказать Фрэду – слух его не подвел. По всему моему телу волнами пробегает дрожь, глаза мечутся в сухих глазницах то вправо, то влево. Мне нужна доска потолще или железная труба: самое время, пока Фрэд держит его, врезать Этьену чем-нибудь тяжелым. Но на Корсо-Комо нет ничего, кроме дорогих машин и прохожих. Поэтому я бросаюсь вперед и сбоку бью Этьена в лицо. Зубы его проезжаются по моим костяшкам, а Фрэд в удивлении распрямляется. Голова Этьена приподнимается, и я бью снова. И на сей раз обдираю кулак.
Фрэд, протянув руку, хватает меня за запястье.
– Джейми. Эй! Уймись.
Фрэд удерживает меня правой рукой, левая все еще остается на шее Этьена. На Фрэда я даже не смотрю. Гляжу на рот Этьена. Я рассек ему губу. Расслабляю руку, чтобы Фрэд ощутил, как с меня спадает напряжение. И тут же пинаю Этьена ногой, целя в промежность. Промахиваюсь и попадаю по колену Фрэда. Тут уж он Этьена выпускает.
– У-уй! Господи, Джейми!
Этьен колеблется, потом понимает, что свободен, и бегом устремляется по улице. Я мчусь за ним, даже не удивляясь, насколько я быстрее его. Пробежав ярдов десять, делаю ему подножку, от которой он растягивается на тротуаре. Этьен пытается подняться, и я пинаю его в грудь. Никогда прежде этого не делал. Ногой упираюсь в его тело. Я все в тех же кроссовках, что дал мне Фрэд, с шипами, как у футбольных бутсов. Этьен съеживается, защищая живот, и я дважды бью его сверху, топча шипами. Фрэд оттаскивает меня.
– Боже мой, Джейми! Когда ты успел так распсиховаться?
В голове моей стоит гул, сквозь который прорывается мысль, что распсиховаться как следует я даже и не успел: «Думаешь, это и есть псих? Подожди немного, увидишь настоящего психа!» Фрэд придерживает меня сзади за пиджак. Я бестолково лягаюсь, не попадая в Этьена.
– Пусти!
– Джейми-Джейми-Джейми, – голос Фрэда становится все спокойнее. – Ты не против, если я сам им займусь? Хорошо? Да или нет?
Это еще надо обдумать.
Он не отпускает меня.
– Хорошо, – говорю я. Рука Фрэда, помедлив, опускается.
Я отступаю к мостовой. Фрэд подходит к Этьену, глядит на него сверху. И говорит:
– Надо же, какой неожиданный поворот: выходит, теперь я хороший, а он плохой. Так что ты меня лучше слушайся, не то напущу на тебя моего дружка.
Он приподнимает Этьена, усаживает его на бордюр. Супружеская чета, идущая по другой стороне улицы, останавливается, вглядываясь в нас, потом продолжает прогулку.
– Итак, Этьен, что у тебя за проблемы с Амандой?
– Он хочет денег, – говорю я.