Прошло несколько минут, в течение которых молодые люди гадали, что теперь подумает о них мать Клауса, а потом на коммуникатор пришел ответ: «Милый Клаус! Я не говорю, что ты СПИШЬ с Викторией, я также не сказала, что ты НЕ СПИШЬ с ней. Просто факт остается фактом: если бы Виктория ночевала в своей постели, она еще вчера нашла бы там сахарницу. С любовью, мама».
Клаудиа фыркнула, потом не выдержала – прыснула со смеху, обнажив ровные белые зубы. Сатур вошел в спальню, аккуратно – спиной – прикрыл дверь. Двинулся к постели, глядя девушке в глаза.
– В этой истории есть какая-то скрытая мораль? – поинтересовалась Клаудиа, когда Сатур опустил ее на белые простыни и присел рядом. – За вечер я привыкла: многое из того, что ты говоришь, имеет двойной смысл.
– Да, – улыбнулся он. – Если бы сегодня вечером мама оставила сахарницу в твоей постели, к утру ты ее точно не нашла бы.
Клаудиа звонко рассмеялась, тряхнула головой, и высокая прическа сбилась. Девушка потянулась руками к волосам, намереваясь поправить локоны, но Сатур перехватил ее ладони, провел их выше, прижал к простыням, словно попросил замереть так.
– Не надо, – тихо вымолвил он. – Не надо, Лу! Не стоит поправлять волосы. Достаточно. Ты уже была безукоризненно одетой и причесанной, а теперь настало другое время. Я хочу видеть тебя иной, какой не видят прочие мужчины. – Он медленно, аккуратно вытащил из черных волос Клаудии заколки, убрал их на столик.
Клаудиа прикрыла глаза, тряхнула головой, позволив черной волне растечься по белым простыням. Замерла так, как просил Сатур, не мешая любоваться ее телом.
– По-моему, ты уже взял меня, – прошептала она, не поднимая ресниц. – Взял глазами.
– Да. И не один раз, – признал он, обнял Клаудию за бедра, прижался губами к низу живота.
Именно в этот миг раздался мелодичный сигнал коммуникатора. Тихий сигнал, показавшийся обоим чем-то вроде ракетного залпа, прозвучавшего в двух шагах.
– Нет!.. – хрипло простонал Сатур. – Только не это!
Он выхватил маленький аппарат из заднего кармана, резко нажал «отбой», отбросил мешающую коробочку в сторону, за подушки. Стиснул добычу в объятиях.
– Сатур… – прошептала Клаудиа, тонкими пальцами проводя по его лицу. – Быть может, это звучит глупо… мне хорошо у тебя…
Коммуникатор сработал вновь. Теперь тон вызова был другим, не похожим на сигнал, который звучал в первый раз. Приоритетный звонок. Выходит, точно не Ольхонский…
– Ч-ч-черт! – ругнулся фон Ниддл, хватая аппарат. – Да! Да, вашу мать! Слушаю!!!
Клаудиа приподнялась на постели, опершись на руку. Она с тревогой смотрела на Сатура – лицо его стало совершенно другим: каменным, темным.
– Что?! – едва слышно выдохнул он.
Клаудиа не слышала, какие именно слова произносил собеседник барона, но понимала – происходит что-то не просто неожиданное. Что-то страшное и неприятное.
Фон Ниддл резко поднялся со смятой постели, шагнул к двери в спальню, дрогнувшей рукой толкнул ее. Клаудиа вскрикнула от испуга: в коридоре, будто неподвижный истукан, стоял солдат в бронежилете, с темной сферой, опущенной на лицо. Ствол лазерного автомата был поднят вверх.
– Да, вижу! – сказал Сатур и, скрипнув зубами, отошел от двери.
Вернулся к постели, присел рядом с дрожащей девушкой, обнял ее за плечи, притянул к себе.
И опять Клаудиа уловила лишь тихое бормотание в трубке, но не разобрала ни слова. А солдат вошел в спальню, уселся в кресло около дверей. Следом за ним появился второй, подошел к окну, задернул шторы, хотя снаружи было еще темно, рассвет не наступил.
– Да, хорошо, – мрачно ответил фон Ниддл на тираду неизвестного Клаудии собеседника. – Хорошо, я сейчас приеду! Только мне нужны стопроцентные гарантии, что с девушкой ничего…
Черная коробочка опять забормотала, а Клаудиа вцепилась в руку барона.
– Сатур! – умоляюще прошептала она, вдруг угадав, что требовали от ее кавалера. – Я поеду с тобой!!! Ни за что! Ни за что не останусь здесь… одна… с этими…
– Мне нужны железобетонные гарантии! – нервно выкрикнул фон Ниддл. – Вы не понимаете, что наделали! Если Клаудии Монро будет причинен хоть малейший вред, весь мой опыт, все искусство будут обращены против…
И снова бормотание, теперь – чуть более громкое. Клаудиа упала на постель, зарылась лицом в одеяло. Она не выдержала напряжения – томительной неизвестности – и заплакала.
– Да, хорошо! Хорошо, черт вас побери! Еду!!!
Фон Ниддл тихо, длинно выругался – в сторону, потом обнял Клаудию за плечи.
– Ну-ну, Лу! Не надо! Не надо так переживать! Ну же, красавица моя! – Он приподнял девушку, прижал заплаканным лицом к груди.
– Что они хотят, Сатур? Кто это?! – всхлипнула Клаудиа. – Почему они так… со мной… с нами…
Барон вздохнул, помедлил, прежде, чем ответить.
– Лу, сейчас я о многом не могу рассказать. Поверь, милая, это правда. Мне запретили говорить, но я сам знаю, что лучше молчать. Лучше – для твоей же безопасности. Мне дали слово, что никто не посмеет прикоснуться к тебе. Гарантии дали серьезные люди. Очень серьезные.
– Я хочу с тобой! С тобой! Не оставляй меня здесь! – выкрикнула перепуганная Клаудиа, не открывая глаз. Она не могла, не хотела принимать окружающую действительность.
– Со мной нельзя, Лу, – жестко сказал фон Ниддл. – Это опасно. Опасно для тебя. Прости, милая, ты останешься здесь и подождешь. Я скоро вернусь, обещаю. Все будет хорошо. Хорошо!
Он нежно поцеловал Клаудию, встал, сделал шаг назад. Она открыла глаза, протянула к нему руки, но теперь не билась в истерике, не произнесла ни слова. Просто молча просила не оставлять ее. Сатур отрицательно помотал головой, его лицо исказила болезненная гримаса.
– За мной придут с минуты на минуту, – тихо сказал он. – Придет офицер, который отвезет к… – Он осекся, умолк, подбирая слова. – Отвезет к человеку, который ждет для серьезного разговора. А потом я вернусь к тебе.
Клаудиа открыла рот, будто хотела что-то сказать, но ее перебили.
– Привет-привет! – жизнерадостно крикнул новый гость от дверей спальни. – А вот и я!
Сатур фон Ниддл медленно обернулся, принялся изучать лицо человека, которого уже записал в личные враги.
– Девушка может снять туфли, – будто не замечая тяжелого взгляда барона, провозгласил незваный гость. – Даже снять платье! И даже прикрыться одеялом, никто не станет возражать! – Он захохотал, но Сатур не оценил его чувство юмора. – Едем, барон! Нас ждут! – Визитер прекратил дурачиться, посерьезнел. – Едем!
– Стоп! – мрачно изрек фон Ниддл. – Вы командуете этими клоунами? – Он мотнул головой в сторону спецназовцев в черных сферах, занимавших позиции возле двери и окна.
– Я.
– Тогда объясните своим манекенам, что если хоть кто-то прикоснется к девушке…
– Не надо соплей, Ниддл! – резко оборвал чужак, вмиг став другим. – Здесь нет идиотов, одни только профессионалы! Всем все понятно, каждый знает свою работу! Едем!
Барон задержался еще на миг: посмотрел в глаза Клаудии, улыбнулся уголками губ – хотел подбодрить перепуганную девчонку.
– Я скоро вернусь, – пообещал он. – Ляг, спрячься под одеялом. Ни о чем не думай, ничего не бойся.
Кивнув сопровождающему, он первым вышел из комнаты. Сатур даже не вспомнил о том, что близится рассвет, а значит, проигран спор князю Ольхонскому.
Офицер, проводивший гостя до дверей кабинета без надписи, распахнул створку и предупредительно отступил в сторону, приглашая войти внутрь. Фон Ниддл не стал ждать повторного намека, вошел в апартаменты, не здороваясь. Добрался до первого же кресла и плюхнулся в него, засунув руки в карманы черного кожаного плаща.
– Где ваши манеры, барон? – усмехнулся человек, ожидавший гостя, и дважды провел ладонями по черным прилизанным волосам.
– Вы это спрашиваете у меня, господин Бинелли?! – искренно удивился фон Ниддл, положив ноги на столик, где стоял поднос с фруктами. – То есть я вроде как образец бескультурья, а глава правительства, грубо выдернувший меня из постели в пять утра, – это, без сомнения, эталон для подражания!
– Ага, вижу, представляться нет необходимости. Меня узнали.