— А откуда же взялись на фигурках оттиски пальцев Сизова? — спросил Рыжов.
— Сизов говорит, что помогал профессору расставлять шахматы, но бросил, потому что получил из дому неприятное известие. Да и оттиски-то были на пяти-шести фигурках из шестнадцати… Задача решена, Рыжов.
9. ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
Остановившись в гостинице «Ашхабад», Парамонов тут же пошел по следу. След вел в уголовный розыск города, где у Парамонова уже были друзья. Шустикова в местном угрозыске знали отлично: внештатный киноактер, за границу не выезжавший, а только оклеивающий чемодан этикетками иностранных отелей, не чистый на руку игрок, раза два отсидевший за кражу и фактически живущий на средства матери.
Артистку Еленскую тоже хорошо знали в городе, и не столько как местную кинозвезду, сколько как несчастную женщину, содержавшую лодыря и пьяницу сына.
— Чем могу быть полезной? — сдержанно приветствовала она инспектора Парамонова.
— Вы знаете о судьбе вашего бывшего мужа? — спросил тот.
— Знаю. В газетах было сообщение о его преждевременной смерти. Отчего он умер?
Парамонов рассказал.
— Я приехал выяснить, не можете ли вы помочь нам в расследовании дела.
— Едва ли. С Заболотским разошлась давно и не встречалась. К нему только ездил мой сын клянчить денег.
— Для вас?
— Что вы! Он и меня до копейки обобрал.
— И вы терпели?
— Что ж поделаешь? Сын.
Парамонов отважился спросить прямо:
— Вы не считаете его повинным в смерти вашего мужа?
Без единой кровинки в лице Еленская долго молчала.
— Вообще-то, он на все способен. Только не думаю, что он докатился до такой гнусности. Деньги у мужа были?
— Три тысячи. Они исчезли.
Еленская сжала синеватые губы:
— Ничего не могу вам сказать. Способен? Да. Расследуйте, судите, наказывайте. Если виноват, слез не будет.
Парамонов сообщил о разговоре по междугородному телефону. Трубку взял Кершин:
— Вам придется задержаться, Парамонов. Не было никакой партии — это установлено. Профессор играл в одиночестве. Решал этюд: так это у них называется…
— Взяли убийцу?
— Вечером возьмем. Кротова сама к нам пришла. Она — давняя приятельница матери Шустикова. Он у нее тогда и ночевал, и брошь подарил. Подробности выясняйте у Еленской: пусть она расскажет о своей дружбе с Кротовой, об ее отношении к Шустикову. И еще: деньги, скорее всего, должны быть в Ашхабаде. Ищите.
10. БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ
Жемчужный и Рыжов подходили к ярко освещенной веранде дачи.
За столом Сизов и Валя пили чай.
Из комнаты вышел Шустиков с сигаретой в зубах, затянулся и выбросил окурок в сад.
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — саркастически бросил он с порога.
Жемчужный и Рыжов замедлили шаги, прислушиваясь к тому, что будет дальше.
Валя нахмурилась, а Сизов ответил, не оборачиваясь:
— Вы пошляк, Шустиков. Штампованный и самодовольный.
Шустиков усмехнулся, действительно очень довольный и теплым вечером, и самим собой.
— Обиделись, — процедил он сквозь зубы. — Угостили бы чайком жаждущего.
— Чай остыл, — сухо сказала Валя.
— Можно и подогреть. Хотя бы для проводов — последняя дань старомодной вежливости, — с наигранной учтивостью бросил реплику Шустиков.
— Мы тоже хотим чаю! — весело крикнул Жемчужный, выходя на освещенную полосу дорожки. За ним почти вплотную вышел Рыжов.
Жемчужный сразу отметил три ответные реакции: резкое недовольство Сизова, радость Вали и насмешливое любопытство Шустикова.
— Как это мило, Леонид Николаевич! — воскликнула она. — Сейчас будет чай.
— Ну как, шерлокхолмсы, нашли убийцу моего папы? — иронически спросил Шустиков.
— Конечно, нашли, — без улыбки подтвердил Жемчужный.
У Сизова даже выступили на лбу капельки пота, он стер их рукой. Валя машинально включила электрический чайник и вопросительно взглянула на Жемчужного.
— Арестовали? — спросил Шустиков.
— Пока еще нет.
— А по каким признакам нашли?
Сизов сидел, побелевший как полотенце, переброшенное через плечо Вали.
— В основном по пуговице от пиджака, найденной под шахматным столиком. Пуговице от серого костюма, судя по светло-серым ниткам.
— Это не улика, — сказал Шустиков. — У меня тоже есть серый костюм, только все пуговицы целы.
— А кроме того, — заметил Жемчужный, — мы нашли все срезанные пуговицы в канаве по дороге на станцию. В ту субботу там была лужа.
— Пуговицы можно пришить новые.
— Опытный криминалист-эксперт любую перешивку определит.
В голосе Шустикова уже сквозило волнение. Но он сдержался.
— Мне-то что до этого? В прошлую субботу я в Ашхабаде был. Еще звонил оттуда.
— Должно быть, я и слышал тот звонок, — вмешался Сизов. — Профессор стоял у окна и говорил по телефону.
— Пофантазируем, — сказал Жемчужный. — Позвонить на дачу можно откуда угодно. Звоню же я сюда из города.
Сизов заупрямился. Он даже подчеркнул это в своем ответе:
— Мне товарищ Шустиков безразличен и, если хотите, даже неприятен. Но я просто настаиваю на правде. Товарищ Шустиков звонил из Ашхабада, потому что он был именно в этом городе. Ведь он приехал сюда не в прошлое, а в это воскресенье.
— За неделю можно трижды прилететь сюда из Ашхабада…
— Но зачем прилетать и улетать по нескольку раз? — удивилась Валя. — Билеты ведь дорогие… И потом: как вы докажете?..
— Доказать легко, запросив ашхабадский и московский аэропорты, — сказал Жемчужный.
Шустиков возбужденно ходил взад и вперед по веранде, уже не скрывая волнения.
— Зачем фантазировать? — хрипло спросил он, останавливаясь у перил. — Ведь точно известно, что он убит во время шахматной партии после ужина.
— Верно, — сказала Валя.
— Вот что, Валя, — проговорил спокойно Жемчужный. — Я сейчас расскажу вам, как все это случилось. Вы ушли к себе, услышав вопрос профессора «Почему ты в перчатках?». Убийца и был в перчатках, потому что пришел сюда забрать деньги, полученные профессором, о чем узнал от главного бухгалтера издательства Кротовой, давней приятельницы его матери, и, если понадобится — он все продумал! — то и убить приемного отца. Для этого он и захватил с собой финку… Вероятно, он попросил старика одолжить ему эти деньги и, получив отказ, только подождал, пока профессор отвернется. Тогда он ударил его ножом в спину. Заболотский упал. Этот стук — стук тела — вы, Валя, и слышали наверху. Потом убийца поставил оброненные фигуры, добавил к ним еще две — первые попавшиеся, чтобы инсценировать партию, отнюдь не подозревая, что у профессора не было партнера. Ведь он решал простой одновариантный шахматный этюд. Так сказать, перед сном…
— Вы решили его? — воскликнул Сизов. — Решили даже при наличии бессмысленно поставленных фигур?
— В конце концов решил…
И в ту же секунду Жемчужный прыгнул вперед. Он был напряжен, как охотник, наблюдающий за дичью. Чуть позже он опоздал бы, потому что Шустиков успел вскочить на перила веранды… Впрочем, помог Сизов: он не перехватил Шустикова, но сумел толкнуть его, и тот упал на песок. Жемчужный защелкнул на нем наручники.
— Не понимаю, — раздался взволнованный голос Вали, — зачем же он возвращался сюда снова?.. После убийства…
— За наследством, Валя, — жестко сказал Жемчужный. — Он верил, что рассчитал все точно, нигде не ошибся, и собирался еще поживиться за счет убитого им человека.
А Сизов вдруг глубокомысленно добавил:
— Значит, белые начинают и выигрывают…
«Ну, это уж совсем глупо… — подумал Жемчужный. — Впрочем, шахматному делу и терминологию шахматную».
