Чуть вспыхнет он, и гром тысячекратный грянет,
Взметая все вокруг, все в стрелы превратя.
И воздух убежит, и дрогнут гор основы,
Проснутся демоны повсюду спящих сил.
Что небом создано, проглотит хаос новый,
И вольный миг сотрет, что долгий труд чертил…
IIIЯ — слабый сын земли, мечтатель и певец.
Я — кроткий, любящий, искавший путь к святыне.
Но ІІрах и тлен открыл в гробах людских сердец,
И вот устал мой дух — и я упал в пустыне.
Когда же взрыва гром и зарево огня
Коснулись чувств моих, я мыслью ужаснулся,
Но в сердце радостный невольный крик проснулся,
И гимн ликующий всего зажег меня:
— О, пламень мщения, завет непримиримых,
Приют изгнанников, всех беззащитных щит,
Бог Богом проклятых, суд судьями гонимых,
Могильщик древней лжи…
О, будь благословен! Нет коршунов закона,
Нет неразрывных уз, нет неприступных стен,
Нет воинств, нет толпы! Я — больше легиона!
Весны последней гром! О, будь благословен!
КАЗНЬ
Ее казнили рано на заре,
Когда нам слаще сна нет ничего,
Когда мы спали все, — мы за кого
Ее казнили рано на заре.
Из мрака ночи глядя в вечный мрак
Она боялась выказать боязнь:
С ней вместе шли товарищи на казнь,
Из мрака ночи глядя в вечный мрак.
Скончалась ночь и отлетала тьма,
Когда готов был вспыхнуть залп огней.
Она ждала, молясь, чтоб вместе с ней
Скончалась ночь и отлетела тьма.
ГИМН РАБОЧИХ
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Наша сила, наша воля, наша власть.
В бой последний, как на праздник, снаряжайтесь.
Кто не с нами, тот наш враг, тот должен пасть.
Станем стражей вкруг всего земного шара
И по знаку, в час урочный, все вперед.
Враг смутится, враг не выдержит удара,
Враг падет, и возвеличится народ.
Мир возникнет из развалин, из пожарищ,
Нашей кровью искупленный новый мир.
Кто работник, к нам за стол! Сюда, товарищ!
Кто хозяин, с места прочь! Оставь наш пир!
Братья-други! Счастьем жизни опьяняйтесь!
Наше все, чем до сих пор владеет враг.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Солнце в небе, солнце красное — наш стяг!
В СУМЕРКИ
НАШЕ ГОРЕ
Не в ярко блещущем уборе
И не на холенном коне
Гуляет, скачет наше Горе
По нашей серой стороне.
Пешком и голову понуря,
В туманно-сумрачную даль
Плетется русская печаль.
Безвестна ей проклятий буря,
Чужда хвастливая тоска,
Смешна кричащая невзгода.
Дитя стыдливого народа,
Она стыдлива и робка,
Неразговорчива, угрюма,
И тяжкий крест несет без шума.
И лишь в тени родных лесов,
Под шепот ели иль березы,
Порой вздохнет она без слов
И льет невидимые слезы.
Нам эти слезы без числа
Родная муза сберегла…
СЕРЕНАДА
Тянутся по небу тучи тяжелые,
Мрачно и сыро вокруг.
Плача, деревья качаются голые…
Не просыпайся, мой друг!
Не разгоняй сновиденья веселые,
Не размыкай своих глаз.
Сны беззаботные,
Сны мимолетные
Снятся лишь раз.
Счастлив, кто спит, кому в осень холодную
Грезятся ласки весны.
Счастлив, кто спит, кто про долю свободную
В тесной тюрьме видит сны.
Горе проснувшимся! В ночь безысходную
Им не сомкнуть своих глаз.
Сны беззаботные,
Сны мимолетные
Снятся лишь раз.
ЗАСУХА
Я помню: летнею порою
Грозил нам голод. Вкруг поля
Все были выжжены жарою.
Желтея, трескалась земля.
Грозы молили все у неба;
Толпился в церкви весь народ.
Кричали дети у ворот:
«Дай, Боже, дождичка, дай хлеба
Для деток маленьких твоих!»
И Бог мольбу услышал их.
Недаром в скорби непритворной
Упала пахаря слеза:
Примчались тучи стаей черной,
И разразилася гроза.
Когда же стихнул дождь желанный,
Я вышел в сад благоуханный
И там нашел среди кустов
Гнездо, размытое грозою.
Над ним с беспомощной тоскою
Кружилась мать, своих птенцов
Звала напрасно и будила,
Их грела трепетным крылом,
Металась, билась над гнездом,
Но к жизни их не возвратила.
И думал я: что, если б мать
Могла в тоске своей узнать,
Что той грозой неумолимой
Спасен весь край?
— Что край родимый,