На унылой поверхности болота все чаще попадались окна, похожие на желтые озерца. Стало еще больше пущиц. Опанас поглядывал на них, как на змей, готовых вонзить свои жала. Не к добру появление этих окон и белых пушиц. Внезапно Опанас услышал сзади хриплые звуки. Он быстро обернулся. Нзмаилджан, провалившись по колено в холодную жижу, пытался выбраться, но болото не отпускало. «Эх!» — вырвалось у Опанаса, и он поспешил на помощь. Не успел он пробежать пятнадцати-двадцати шагов, как Нзмаилджан погрузился еще глубже.
Сначала Нзмаилджан не особенно испугался и только бранился. Но чем больше засасывало его, тем сильней забирал страх. Он чуть было не закричал, но вовремя сдержался, вспомнив, что здесь, во вражеском тылу, этим он может погубить своих товарищей и сорвать ответственное задание. Даже Опанаса не решился позвать на помощь.
— Стой, не шевелись! — произнес Опанас. Он протянул руки, но вытащить Измаилджана не смог — сам стал погружаться в топь. Тогда, отпрянув в сторону, он начал быстро срезать ветки и класть их рядом с Измаилджаном. Но и это не помогало: настил из веток не мог выдержать тяжелого старшину.
Тем временем со своим отрядом подоспел Кауров.
Нечего было расспрашивать, что произошло. Положение погрузившегося по пояс Измаилджана было ясно без слов.
— За мной!
Чиж и Лунов побежали за Кауровым. В это время Измаилджан почувствовал себя хуже.
— Опанас ака[3]… — позвал он.
Опанас заметил, что Измаилджан в кровь искусал губы.
— Потерпи немного, сейчас вернутся. Не бросим тебя.
Прошло пять, десять и, наконец, пятнадцать минут. Страшно долго тянулось время. А Кауров все еще не возвращался. Ветки под Опанасом продолжали погружаться. Вода уже по щиколотки. Болела поясница, подгибались колени, но он крепко держал Измаилджана за руку.
— Товарищ старшина! А вдруг нас не найдут? — прошептал Измаилджан. Голос его дрожал.
Тот, кто-в жестоких боях спорил со смертью, сейчас был совершенно бессилен. Представить только, твой друг умирает медленной смертью, в полном сознании. Измаилджану казалось, что у него отнялась нижняя половина тела. Еще немного — и мертвый холод скует всю грудь, вода дойдет до шеи, подбородка, а сознание будет по-прежнему ясным. До самой последней минуты, цепенея от ужаса, он будет чувствовать, как эта коварная топь с диким злорадством высасывает из него жизнь.
— Найдут, непременно найдут, — утешал Оианас. Но его слова плохо доходили до сознания Измаилджана. Он то впадал в забытье, то принимался шептать что-то. Товарищи все еще не возвращались. Опанас встревожился. Неужели он даст погибнуть другу? Бывалый солдат старался не выдать своей тревоги, не смотреть в глаза Измаилджану.
Было удивительно, как до сих пор Измаилджан не огласил болото истошным криком.
Кауров и Лунов, оба перепачканные, появились с длинным бревном на плечах, когда Измаилджан и Опанас уже оцепенели.
Бревно подкатили к Измаилджану. Кауров и Лунов проползли по бревну, подхватили Измаилджана под мышку и, одновременно взявшись за его ремень, стали тянуть. Только после нескольких попыток Кауров, Грай и Лунов сумели освободить друга.
Измаилджан был без сознания. Лейтенант приказал растирать его, а сам приоткрыл ему рот и влил из фляги глоток вина.
Когда Измаилджан очнулся, минуты две он никак не мог сообразить, где находится. Над ним склонились его друзья. Но что они хотят с ним делать? Почему так пристально смотрят?
— Ну, дружок, поднимись, пора в дорогу, — сказал Опанас как ни в чем не бывало. Измаилджан приподнялся и осмотрелся. Перед глазами еще стоял туман, но голова перестала кружиться. К радости товарищей, Измаилджан встал на ноги, и тут-то обнаружилось, что на нем нет сапог. Они так и остались на дне болота.
— Ребята, а где Чиж? — удивился старшина. — Он же ушел с вами!
— Неужели и его засосало?
— Побежали!
Но не успели разведчики отойти, из кустов показалась низенькая фигурка Чижа. С него в три ручья лил пот.
— В полверсте — немцы! — сообщил он, задыхаясь.
— Не может быть! Откуда они?
— Своими глазами видел! Одного засосало. Другие пытались выручить, а потом сами же потопили.
— Куда они ушли?
— На северо-запад. Я подходил к тому немцу. У него только одна рука торчит из болота. Вот его погон.