Впереди внезапно залаяли собаки. Джигангир метнулся назад, но собаки уже взяли след. Послышались тяжелые шаги немцев, бегущих вслед за ищейками.
Джигангир кинулся в сторону, чтоб запутать след. Но это не помогло. Тогда он залег в кустах и прислушался. Лай собак слышался то справа, то слева. Стало быть, преследователи разбились на две группы. Но какие это немцы? Те ли самые, что увели Сашу? Но с ними не было собак. Видимо, эти пришли с вершины гряды. Однако предположение Джигангира было не верным. Он встретился с новой группой, направленной по получении телеграммы от Иогансона.
Между Джигангиром и его преследователями оставалось самое большее метров двести — двести пятьдесят. Джигангир поднялся и побежал. «Не хотят спускать собак с привязи. Думают взять живым. Как бы не так!»
Лай собак слышался ближе. Джигангир, нагибаясь, добежал до огромного камня и залег. Позади была поляна, залитая водой. Как только ищейки дойдут до этого места, они наверняка потеряют след и задержатся.
Так и случилось. Пользуясь моментом, Джигангир прицелился и нажал спусковой крючок. Тишину леса прорезали выстрелы. Одна из ишеек свалилась. Упал и немец, державший собаку на ремне. Остальные гитлеровцы попрятались за деревья и открыли ответный огонь. Джигангир переполз к другому камню и снова нажал спусковой рычаг. Немцы успели рассредоточиться, а спущенные с ремней собаки снова ползли к Джигангиру. Чтобы даром не тратить патронов, Джигангир стрелял одиночными. Но руки дрожали, и пули не попадали в цель. А три серые огромные ищейки продолжали ползти.
Джигангир вскочил и побежал. Неожиданно для себя он очутился на крутояре — внизу плескалось озеро. Высота — с двухэтажный дом. Раздумывать не приходилось. Джигангир разбежался и прыгнул. Падая, он сильно ушибся, так как озеро было неглубоко. То вплавь, то вброд стал он торопливо пробираться к противоположному берегу. Собаки не рискнут броситься в озеро, надеялся Джигангир. Однако наученные ищейки недолго крутились на берегу, вслед за ним они нырнули в озеро и поплыли, прижав уши. Через редкие островки камыша Джигангир отчетливо мог видеть их вытянутые морды. Сами немцы не полезли в воду, а двумя группами побежали вдоль берега, чтобы оцепить озеро.
Одна из собак совсем было настигла Джигангира. Вот-вот она схватит его за шиворот. Теперь — конец! Но в эту секунду ноги Джигангира коснулись дна. Он прицелился и выстрелил в упор. Ищейка заскулила, пустила пузыри… Оставалось свести счет еще с двумя овчарками. Джигангир снова нажал на крючок, но выстрела не последовало. Кончились патроны…
Когда группа лейтенанта Каурова выходила из подземелья для выполнения боевого задания, она лицом к лицу столкнулась с двумя немцами. Эти двое, озираясь как воры, крались в глубь пещеры. Третий немец — Ланге, соблюдая предосторожность, как всегда, оставался у входа.
Встреча была такой неожиданной, что все опешили. Первым опомнился Опанас. Он вскинул автомат и дал очередь. Гитлеровцы, не успев выстрелить, повалились замертво.
Ланге, несмотря на гул падающей воды, услышал треск автомата. С криком «русс! русс!» он побежал к своему отряду. Минеры не успели заметить Ланге, и хотя никто его не преследовал, он часто оборачивался и пятился в испуге: каждый куст ему казался советским солдатом.
Он два раза падал, наконец, почувствовав, что дальше идти не может, несколько раз выстрелил в воздух.
А в это время Кауров со своими ребятами пробирался по глубокому оврагу. Они направлялись к мосту. Каждая минута была дорога. Противник сумел их обнаружить. Надо действовать решительно, не считаясь ни с чем.
Впереди, согнувшись, шел Опанас Грай, за ним Лунов, Измаилджан, замыкал Чиж.
Внизу заблестела широкая водная гладь. Минеры повернули направо и стали осторожно двигаться вдоль берега, прижимаясь к отвесной стене.
Когда отчетливо стали видны пролеты моста, Кауров приказал остановиться. Где-то вдали прогремел выстрел, и снова установилась тишина.
— Повторяю, — прошептал Кауров, — задание должно быть выполнено любой ценой, даже если в живых останется только один из нас. Сейчас ждите нас здесь, а мы с Опанасом пойдем разведаем. Будьте начеку.
Лунов, Юлдашев и Чиж замерли, прислонясь к обрыву. Лица их суровы, губы крепко сжаты.
Метрах в двадцати — двадцати пяти, в излучине реки, ныряли и плескались дикие утки. Странно было видеть беспечность птиц там, где бушевал огонь войны. Видно, они уже ко всему привыкли.