Они или раньше были знакомы, или здесь успели познакомиться, потому что все время переговаривались через Костю, сидевшего посредине.
— «Двойка» чья? — спросил «адмирал», глянув на паренька и на Костю, как бы приглашая нового соседа принять участие в беседе.
Разговаривать не хотелось, он промолчал. А паренек пояснил покровительственным тоном:
— Рулевой Шутько, который раньше в «Локомотиве» был.
— Не в «Локомотиве», а в «Воднике», — поправил «адмирал».
Паренек посмотрел недоуменно и рассерженно, удивляясь, что ему осмеливаются возражать. Затем прежним снисходительным тоном растолковал:
— В «Воднике» он до «Локомотива» состоял.
«А ведь верно, — неожиданно подумал Костя. — За год Сенька перешел в третье спортивное общество».
— Тогда ясно, — смутился «адмирал». — Возле Шутько «десятка», — он определял яхты не по именам, а по нашитому на парусе гоночному номеру. — «Десятка» — это наш Горенко.
— За Горенко седьмой номер, рулевой Кушниренко из их команды, после Кушниренко — двенадцатый.
— На двенадцатом рулевой Иванченко, — рад был щегольнуть осведомленностью «адмирал».
Торжество его длилось недолго.
— Иванченко в последний момент отстранили от гонок, — поправил паренек. — Напился пьяный и полез драться с членом судейской коллегии.
Костя побагровел, чувствовал, что даже пальцы ног у него покраснели. Да как же это?! Кто выдумал такую глупость?! Как им не стыдно! В первую секунду готов был крикнуть пареньку «Врешь!», обругать, но сдержался. Сам виноват, теперь терпи. Жни, что посеял. Может, дальше еще не то будет.
Эрудиция паренька окончательно сразила «адмирала». После паузы он сказал:
— Двенадцатый поджимает, те четверо лидируют.
— Увидим, — важно ответил паренек. Как он стал противен Косте своей важностью, апломбом, осведомленностью во всем, что касалось сегодняшних соревнований!
Костя перестал слушать разговор соседей, отвернулся, глядел на лиман, тем более, что положение на дистанции соревнований создалось острое и напряженное.
В парусных гонках применяется так называемый «свободный старт» — участники не выстраиваются в шеренгу, как, например, жокеи со своими колясками, или мотоциклисты, или бегуны, а вступают в гонку с того места, на котором застанет их сигнал. Следовательно, рулевой должен, во-первых, подвести судно как можно ближе к линии старта, во-вторых, занять наиболее выгодную позицию и, в-третьих, к моменту начала гонок запастись достаточной скоростью, чтобы не отстать от соперников. Все это требует умелого, почти интуитивного, расчета. Волны, ветер, течение могут помешать рулевому или сделаться его союзниками. А удачный старт способен предрешить многое.
Когда флаг, означающий по Международному своду сигналов букву «П», был полностью поднят и упал черный шар на стартовой мачте — оба сигнала предупреждали, что до старта осталось пять минут, — яхта «Орион», которой управлял Шутько, начала неторопливо приближаться к заветной границе. Остальные — кто дальше, кто ближе, в зависимости от планов, расчетов, умения каждого рулевого, тоже столпились у стартовой линии.
Грациозные яхты, жеманно подбирающие паруса, напоминали стайку девушек в белых платьях, которые водят хоровод — сперва непонятный, а если приглядеться, подчиненный определенному ритму и темпу. Они приближались одна к другой, кружились друг возле друга, едва не сталкиваясь; огибали буй, оставляли старт, чтобы сразу вернуться на прежнее место. Команды сидели глубоко в кокпитах, над бортами виднелись только головы в беретах или вязаных морских шапочках. Двигались яхты плавно, как бы проскальзывая между волнами, а не разрезая их, если налетал порыв ветра, изящно и неторопливо кренились, показывая лоснящиеся, как рыбий бок, кили. Зрелище это оставляло немного странное впечатление из-за полной тишины, в которой оно происходило. Лишь изредка слышалось трепетное постукивание паруса или глухой удар волны в борт. Яхтсмены не переговаривались ни между собой, ни с командами других судов: все, что надо сказать, давно сказано.
В тишине звук пушечного выстрела показался особенно громким. Не успел он заглохнуть, как Шутько на «Орионе» пересек линию старта и направился к видневшемуся вдалеке поворотному бую — черной точке среди желтых волн лимана. Паруса яхты были полны, она с шипением бурлила воду, подталкиваемая неведомой силой.
Следующей после «Ориона» миновала старт «Звездочка», которой управлял Горенко из команды Корабельска, за «Звездочкой» — дядя Пава на «Чайке». Они трое сразу стали лидерами гонок, за ними потянулись остальные.
Михаил занял было неплохое место, однако не рассчитал времени. Он приблизился к стартовой черте за полминуты до сигнала, вынужден был повернуть, отойти от нее — ведь стоять парусник не может, потеряет скорость. Когда Михаил опять поворачивал, чтобы возвратиться на старт, ударил выстрел. Так «Шалунья» потеряла секунд двадцать во времени и около кабельтова в пространстве.
Если сильный ветер дует сбоку, мешая идти, мы невольно выставляем вперед плечо, как бы упираясь, вталкиваясь в упругий воздушный поток. Примерно то же происходит с парусным судном. Ветер «дрейфует» его, и чтобы попасть в нужную точку, надо держать курс не прямо, а «круче к ветру», иначе судно снесет в сторону. Вот почему рулевой стремится занять выгодное положение относительно ветра. Михаил сделал это, и «Шалунья», несколько отстав от лидеров, не проиграла во взятом курсе.
Яхты, столпившиеся у старта, постепенно вытягивались в одну линию. Теперь они напоминали не кружащихся в хороводе девушек, а высоких, стройных птиц, которые белой чередой плывут в неведомую даль. Ветер заметно покрепчал, нижние шкаторины парусов потемнели от брызг. Матросы вылезли на борта своих судов и красные спасательные жилеты выделялись яркими пятнами.
Несмотря на свое прозвище, «Шалунья» оказалась спокойной, покладистой. Рулевой быстро нашел с ней контакт, и яхта беспрекословно повиновалась каждому его движению. Михаилом все больше овладевал тот подъем духа, который поэты зовут вдохновением.
Несведущий человек может подумать, что задача рулевого на гонках, а тем более остальных членов экипажа, не сложна: правь на буй, смотри, чтобы хорошо работали паруса, вот и все. В действительности далеко не так. Рулевой и матросы должны чутко отзываться на малейший трепет парусины, не давать ей полоскаться зря; нельзя сбиваться с курса — это влияет на скорость; нужно непрерывно следить за морем и небом, угадывая малейшие изменения погоды; не выпускать из поля зрения соперников, которых вокруг наберется с десяток, уметь надо вовремя разгадать их тактику, противопоставить ей свою… Это лишь немногие из обязанностей яхтсмена на гонках. И Михаилу казалось, будто чувства его небывалым образом обострились, мускулы приобрели особую послушность, силу, энергию. Он видел то склоненные к воде, то выпрямляющиеся паруса соперников, лиловатое облачко над горизонтом, крутые волны лимана, чайку, застывшую в начинающем вечереть небе. Все это входило в сознание рулевого, становилось им самим, его мыслями, чувствами, ощущениями. Когда ветер чуть «зашел» и послышался барабанный звук заполоскавшегося паруса, яхтсмен вздрогнул, будто не парусина и канат, а его нервы на секунду вышли из строя.
Нину и Филиппа тоже захватил азарт гонки. Девушка лежала на борту, откренивая «Шалунью», вытянувшись во весь рост, блестящими глазами наблюдая за яхтами, которые шли впереди. Красная морская шапочка ее сбилась на затылок, крупные капли воды виднелись на лбу и щеках. Время от времени она терлась лицом о рукав — смахнуть брызги руками не могла, надо было все время держаться за борт, чтобы не полететь в воду.
Филипп работал у стаксель-шкотов, регулируя передний парус.
Нина обернула к Михаилу разрумянившееся от ветра и брызг лицо, задорно сказала: