На зов Кости не ответила, молча шла дальше.
Он крепко взял ее за локоть. Нечаянно сделал больно. Инстинктивно Нина отдернула руку.
— Ах, так! — гневно воскликнул Костя.
Нина хотела обернуться, ласково глянуть, позвать, но — поздно. Костя уже отошел, не смотрел в ее сторону. Примирение опять не получилось.
Теперь Нина винила только себя. Злая, бессовестная. Костя добрый, извиниться пришел, а она обидела его.
Расстроенная, не чувствуя ни голода, ни усталости, помня о случившейся беде, машинально стала в очередь к буфету. И вдруг увидела Костю, который разговаривал с учетчицей Лорой — той пушистой блондинкой, что была у него на новоселье, и еще неизвестно как они проводили время! — сразу подумалось Нине, — после ее, Нининого, ухода, не зря драка началась, хотя Костя не участвовал, а все-таки…
Что «все-таки» — и сама не знала!
Он заигрывал с Лорой, улыбался, шептал на ухо веселое, принимал картинные позы, а она вертелась на тонких каблучках, звонко смеялась, встряхивала золотистыми локонами.
Нина не могла оторваться от этой сцены.
— Что вам? — девушка не сразу поняла, что подошла ее очередь и к ней обращается буфетчица. — Быстрее, не задерживай.
— Мне? — недоуменно спросила Нина.
— А кому же? Давай, не задерживай, говорю!
— Мне ничего, — еле сдерживая слезы, ответила Нина. — Ничего.
И убежала, скрылась за углом цеха. Буфетчица удивленно глянула вслед:
— Сказилась девка.
Михаил, который тоже стоял в очереди, заметил неожиданное бегство Нины. Кинулся следом, догнал ее;
— Что с тобой? Больна?
— Ничего, отстань!
— Да ты скажи.
— Я же говорю — отстань!
Он обиделся.
— Твое дело, только я от души.
Не дождавшись ответа, ушел.
Во второй половине смены Михаил решил глянуть, что делается на танкере, где работал Костя. Возился на палубе молодой сварщик, Кости не было. Значит, как ни петушился, находится там, где полагается быть. Помощник бригадира облегченно вздохнул. Все обошлось благополучно, Костя взялся за ум.
Радость была напрасной. События беспокойного дня еще не кончились.
Отдохнув после работы, Михаил собрался наведаться в яхт-клуб.
Хотя из-за неурядиц между двумя членами команды «Тайфун» последнее время в море не выходил, долго продолжаться так не могло, Михаил надеялся, что все своим порядком образуется. И вообще проводить свободное время в яхт-клубе стало для него привычкой.
Беспечно посвистывая, пересекал примыкающий к яхт-клубу небольшой садик — группа старых раскидистых деревьев, узкие дорожки среди густого кустарника. Рассеянно глядя по сторонам, Михаил заметил знакомое пестрое платье. Присмотрелся — так и есть, Нина. Она сидела под тенью большого каштана, руки ее лежали на коленях. Задумчиво смотрела на море, было во всем облике ее что-то грустное, зовущее к жалости.
Михаил вспомнил сегодняшний эпизод во время обеденного перерыва, глаза девушки, полные слез. Горюет — с Костей поругалась, теперь переживает. И он, конечно, тоже. У каждого принцип свой, это так, только трудно им ведь. Особенно ей… Подойти разве — нельзя ее так оставлять. А если опять рассердится? Никогда толком девчат не поймешь!
Поколебался, постоял, все-таки решил не бросать Нину.
— Здравствуй!
Девушка молча кивнула.
Негромко спросил:
— Присесть можно?
— Садись.
Сел. С полминуты длилось неловкое молчание. — Он понимал — надо сказать что-то, а что — не знал. Забылись слова.
И произнес далеко не самое удачное из всего, что мог:
— Что такая расстроенная?
— Ничего.
Смутился еще больше. От смущения продолжал настаивать:
— Да нет, ты не думай, я же вижу — не такая, как всегда, дай, думаю, подойду.
Она не слушала, продолжала глядеть на море. И вдруг всхлипнула, перестав сдерживаться, с трудом выговорила:
— Люблю я его, а он!..
Плакать начала, так и знал, что к тому дело идет! А чего плакать? Костя ее тоже любит, — подумаешь, поругались! Сегодня поругались, завтра забыли!
Вслух сказал:
— Вот и хорошо:
— Глупый ты, — невольно улыбнулась сквозь слезы Нина. — Что тут хорошего.
— Как что? Ведь он тебя тоже любит, точно говорю, я же знаю.
— Ничего не любит, я к нему на новоселье шла, так на душе хорошо было, а он меня… — снова заплакала, сердито утирая слезы маленьким загорелым кулачком.
Михаил совсем растерялся от новых слез. Схватил девушку за плечи, неловко успокаивал, поглаживая ее руки:
— Брось, не плачь, обойдется, уладится…
— Не уладится! Я первая к нему не пойду, а он ко мне… Он с Лоркой учет-е-тчи…! — и опять в слезы.
— Ты не реви, ты послушай!
— Вот вы где?!
У всех троих членов экипажа «Тайфуна» оказались одинаковые вкусы, и вкусы эти свели всех троих в одном месте. Так же, как Нина и Михаил, Костя после работы отправился в яхт-клуб, подобно им заметил укромную скамью, на которой сидели двое. Причем, сидели, крепко обнявшись, как показалось Косте, не особенно расположенному разбираться в деталях.
— Вот где! — повторил он, кусая губы. — Удобно устроились.
Михаил и Нина подняли головы, увидели неслышно подошедшего Костю. Девушка вскрикнула, вскочила. Тонкая фигурка быстро исчезла среди густого кустарника.
Стараясь показаться равнодушным, ироничным, Костя сказал:
— Интересно время проводите.
Не выдержал взятого тона, шагнул к Михаилу.
Тот увидел злые глаза, дергающиеся от бешенства губы, сжатые крепкие кулаки и понял: недалеко до беды. Встал со скамьи, отошел в сторону, чтобы ничего не иметь за спиной.
— Паразит! — громко заявил Костя. — Я тебе морду набью.
— Слушай, — Михаил не понимал его злости. — Чего ты вызверился? Дай объяснить.
— Объяснить! — Костю это предложение обозлило еще больше. — Много ты объяснишь. Я сам видел.
— Ничего ты не видел.
— Заткнись! Пошли вон туда, подальше, а то здесь народ сбежится. Пошли, я тебе морду побью.
— С ума сошел! Что ты — пацан пятнадцатилетний?
Костя подскочил к Михаилу. Тот был настороже, схватил Костю за руки, не давал развернуться, ударить. Несколько минут топтались на траве, не в силах — один вырваться, другой успокоить противника.
— Пусти! — наконец прохрипел Костя, видя, что из попытки подраться ничего не получается.
— А не будешь снова лезть?
— Пусти, тебе говорю.
— Дай слово, что не полезешь!
Не отвечая, Костя рванулся, освободил руки. Однако вместо того, чтобы снова кинуться на Михаила, потребовал:
— Ладно! Если ты сознательный такой, идем боксировать.
— Вот привязался! Да не хочу я боксировать! Давай поговорим по-человечески. Она…
— Струсил, гнусный! За чужими девчатами бегать можешь, а теперь струсил!
— Ну, раз так, идем!
«Подумать только! — мысленно говорил себе Михаил. — Защищал его интересы, а этот идиот накидывается на своего защитника с кулаками, лается на чем свет стоит… И пусть! Сам захотел и свое получит. Никто его не боится и бояться не собирается. Боксировать, так боксировать!»
Свои недавние рассуждения о том, что Косте и Нине ничего не стоит по-хорошему объясниться, забыл.
Молча, не глядя друг на друга, пришли в яхт-клуб. Среди прочих спортивных сооружений его, был ринг — площадка для бокса, летом здесь часто устраивались соревнования. Михаил остался, Костя зашел к дяде Паве:
— Дай боксерские перчатки.
— Зачем?
— С Семихаткой потренироваться хотим.
Голос его, нехорошо блестящие глаза не понравились дяде Паве. Секунду поколебался, все же вынул из шкафа две пары перчаток:
— На… А я погляжу, как вы… тренируетесь.
— Твое дело! — сердито пожал плечами Костя.
Когда они вышли к рингу, Михаил уже был раздет.
Костя тоже скинул рубаху и брюки, остался в трусиках.
Надели перчатки, сошлись на середине ринга.
Глянув на приближающегося Костю, Михаил понял, какую совершил ошибку, согласившись на бокс. По силе противники были равны, может, даже Михаил немного сильнее и килограммов на пяток тяжелее. Преимущество свое мог он использовать в борьбе и использовал, не дав Косте начать драку. А на ринге, в боксерских перчатках, более тренированный, более ловкий, лучше владеющий своим телом, в выигрышном положении находился Костя.