В этот момент Вильгельм вспомнил ту первую беседу с сегодняшним триумфатором. В тот день он с интересом наблюдал за отражением чувств на лице вошедшего в комнату и знакомого ему лишь по строкам из досье, юноши. Никакого страха или смущения в его мимике и жестах не наблюдалось. Небольшое напряжение и не более того. Вдобавок, этот не по возрасту серьезный парень, быстро оглядевшись, тут же заметил газету на столе, и пристально вгляделся в заголовок. Вильгельм встретился с ним взглядом, и решил нарушить молчание...
-- Узнаёте это лицо?
Гость еще раз внимательно вгляделся в фотографию. Вскоре в его глазах изумление, сменилось задумчивостью, а затем из глазниц полыхнула ярость. Рука Вильгельма сама собой потянулась к кнопке вызова охраны, но замерла на полпути. Последующий взрыв эмоций и неожиданные высказывания молодого 'гостя' сбили его с толку. С первого раза понять причину этого странного возмущения арестанта Вильгельм не смог, и ошарашено потребовал объяснений...
-- Вот что, герр Лемке! Передайте вашим руководителям, что моего согласия на эту авантюру они не дождутся. Никуда я не поеду!
-- Простите, что?
-- Вы прекрасно слышали мои слова!
-- Гм. Я ничего не понимаю! О чем это вы сейчас, герр Пешке, объясните?!
-- Хватит!!! Герр Лемке из гестапо! Запишите себе на манжетах, и передайте дальше, никакие посулы и угрозы, не заставят меня поехать в Россию! В Дахтшайне меня уже пытались запугивать...
В этот момент, звеня наручниками, в открытую дверь влетел один из охранников коттеджа. Видимо, услышав крики, он бросился на помощь, даже не дожидаясь звонка гаупт-штурмфюрера. Но Вильгельм, грозно сдвинув брови, отослал 'непрошенного спасителя' обратно в коридор.
-- Цимерман, выйдите, немедленно!
-- Да зачем вам куда-то ехать?! Вы что-то путаете, герр Пешке. Не понимаю, с чего вы так завелись! Я ведь просто хотел вам передать привет от фрау Джальван. Помните такую журналистку из Чикаго?
-- С этой малоуважаемой мной леди я был знаком, но не собираюсь продолжать это знакомство. Передайте вашей агентессе - пусть она вербует себе подручных в других местах!
-- Да почему вы решили, что она работает на нас, и что ей зачем-то нужно вас вербовать?! Кстати фрау Гальван отзывалась о вас, как о довольно выдержанном и терпеливом человеке, что идет вразрез с вашим сегодняшним поведением. Вот в Польше вы ей очень понравились... поначалу.
-- Можете передать ей, что затащить меня в свою постель у нее не выйдет! Знание английского для потаскух это лишнее. И я всегда сам выбираю с кем мне спать, так что пусть остынет...
-- Да подождите вы! Это вам, Пешке, сейчас лучше остыть, и дослушать меня. Все-таки вы в гостях, поэтому не забывайтесь! Не знаю, чего вы там себе напридумывали, но беседа у нас с вами совсем о другом. Дело в том, что в Китае фрау Гальван была знакома с вашим русским двойником, тоже летчиком. Тем, которого вы увидели на фото. Представляете себе этакий курьез?!
-- Я все представляю, но ответ будет тот же...
-- Да подождите же вы! Сходство между вами, действительно, фантастическое, есть небольшая разница в возрасте и следы мелких ранений, но это все ерунда...
-- Все ясно, значит, я не ошибся. И хватит уже играть, герр Лемке! Я свое слово сказал, и повторю лишь для того, чтобы вы лучше запомнили. Читайте по губам. Ни за какие деньги, ни в какую Россию, я ни ради вашего начальства, ни даже ради Рейха не поеду! И в другие страны, кстати, тоже!
-- О, мой бог!!! Опять вы за свое!!! Да, причем тут вообще какая-то поездка в Россию?! Ну, кто вас туда приглашал?!!! С чего вы это взяли?!
-- Перестаньте, прикидываться шлангом! Не поеду, и это мое последнее слово!
-- Бред!!! Вы можете сейчас хоть на минуту успокоиться и объяснить мне всю цепь ваших 'глубоких умозаключений', чтобы это глупейшее недоразумение, наконец, рассеялось?
Через несколько минут в комнате установилось некое подобие спокойствия. Обстановка, наконец, разрядилась, и гость позволил налить себе чаю. Вильгельм испытал легкое сожаление, что этот парень не прислан далекими московскими кураторами. Про себя он отметил ошибочность своего первоначального мнения о собеседнике, и заодно восхитился качествами данного человеческого материала... Даже если не читать о его многочисленных талантах, ощущение незаурядности складывалось с первых минут. Этот Пешке почти мгновенно сопоставил свое внешнее сходство с человеком на фотографии. Не менее быстро определил, что статья принадлежит советской газете, и сразу же сделал логичный, но неправильный вывод, что ему предлагают сыграть роль его русского двойника в шпионских играх германской разведки. Несмотря на всю бредовость такого предположения, демонстрируемая этим фольксдойче скорость анализа неполных данных и построения далеких выводов, удивляла. А вот показанный им уровень выдержки, наоборот, пока не выдерживал никакой критики. Впрочем, излишние эмоции гостя можно было легко списать на вполне понятное волнение. Но сам Адам Пешке все больше и больше интересовал Вильгельма. И в душе он порадовался, что та проверка с газетой, не дала результата. Без серьезного риска для собственной жизни, прикрыть 'русского' в самом центре секретного проекта, гаупт-штурмфюрер СС Вильгельм Леман (он же советский агент А-201 "Брайтенбах") просто не смог бы ...
За предыдущую неделю Сергею повезло плотно пообщаться с группой возвратившихся из Польши добровольцев. Старшим из них оказался майор Шестаков, имевший еще испанский боевой опыт. В этот раз помимо устных рассказов все инструктора училища получили в длительное владение учебный кинофильм, в котором различные боевые ситуации сопровождались закадровыми комментариями непосредственных участников тех событий.
Вот между мелких клякс изъянов кинопленки по экрану мечутся кривые струи пулеметных трасс. Подожженый снопом пуль 'Хейнкель-111' вываливается из строя и устремляется к земле, а истребитель проскакивает между вражескими машинами. И тут же голос комбрига Еременко разъясняет, что бой проходил над пригородом Люблина. В тот раз, прикрытая от атак 'мессершмиттов' восьмеркой 'Харикейнов' с польскими пилотами и десяткой старых 'Девуатинов' французских добровольцев, эскадрилья 'Ястребов' под командованием Шестакова приняла на себя рвущиеся к городу девятки бомбардировщиков. Итоги боя оказались не в пользу немцев. Пять 'Хейнкелей' сбито, еще четыре ушли, дымя поврежденными моторами. За это защитники Люблина заплатили потерей двух британских и двух французских истребителей. Трое пилотов спаслись на парашютах. Из бойцов Шестакова трое были ранены, но на базу вернулись все. Беседу с Шестаковым вел Грицевец. Вскоре им обоим предстояло принять под командование учебные авиаполки здешней авибригады, и в этот раз командиры активно делились опытом.
-- Если бы мы перед той командировкой в Житомире не насобачились тех 'Хейнкелей' гонять. Хрен бы мы в тот раз без потерь ушли!
-- И долго вы там в Житомире свои 'клинки точили'?
-- А! Неделю из кабин почти не вылезали. С языком на плече против таких же вот 'немцев' крутились, пока всех ребят до среднего уровня не дотянули. Вот потому и результат налицо - из полутора сотен наших летунов лишь полтора десятка в польской земле остались. За то сами мы с неба сотню немецких коршунов на вечный покой определили. Да и на земле хорошо отметились. Так что крепко мы их там высекли, и за Испанию чуток гадам добавили!