Еще в одной из первых встреч с Синцовым Стасек назвал в числе своих хороших знакомых проживавшего в Т. портного Ежи Ковальчика. Портной славился во всей округе как замечательный мастер. Шили одежду у Ежи не только местные жители — прослышав о его искусстве, к нему приезжали и немцы.
Портной был страстным курильщиком, и Стасеку нетрудно было сдружиться с ним; приятели часто встречались. И вдруг в местечке прошел слух, что портной арестован. Разные толки ходили в Т. по этому поводу. В надежде, что произошла какая-то ошибка, Стасек уже дважды навещал приятеля, но не заставал его. Вот и сегодня, под вечер, Станислав направился к дому портного и неожиданно столкнулся с ним у ворот. Ежи рассказал другу свою историю.
В Люблине фашисты готовили бал по случаю приезда видного гитлеровского офицера из высших чинов. Приглашенный на торжество командир гарнизона, стоявшего неподалеку от Т., велел Ежи Ковальчику срочно сшить парадный мундир. Материал для мундира был первосортный.
Дело уже подходило к концу, когда произошло непредвиденное: любимец Ковальчика, большой рыжий кот, вспрыгнув на подоконник, опрокинул бутылку с краской. Лежавший на столе у окна мундир был безнадежно испорчен. Заказчик рассвирепел. Он приказал коменданту отправить портного в тюрьму.
Так Ковальчик очутился в одном из филиалов Люблинской центральной тюрьмы, где просидел в общей камере около недели.
— Набили морду, подержали, снова набили морду и выгнали, — рассказывал портной пану Стасеку. — Меня-то не за что избивали, — добавил он, — а с бандитами носятся… Вызывают их на допрос, обедами там угощают, а это же всё ворюги, специалисты по «мокрому» делу… И не пойму, что от них немцам надо.
Выслушав рассказ Стасека, майор Синцов насторожился. Где-то он уже слышал подобную историю об уголовниках. Но где? И почему воспоминания об этой истории возникали вместе с непонятной пока тревогой?
Возвращаясь из Т., майор всю дорогу думал об этом разговоре. И вдруг вспомнил: Брянский лес. Лето 1942 года. Командир одного из партизанских отрядов Илларион Гудзенко рассказал ему, что эсэсовец штурмбаннфюрер Вернер Функ забросил в Брянский лес из Орла группу своих агентов, завербованных из числа уголовников орловской тюрьмы.
— Ловко сукины дети придумали, — усмехаясь, сказал Гудзенко. — Вывели на работу пятнадцать бандитов и устроили им побег. Среди «беглецов» было пять агентов. Троих мы поймали, за остальными гоняемся!
«Бежавшие» выдавали тогда себя за «идейных противников» гитлеровского режима. Вскоре все они — убийцы, грабители, воры — были партизанами разоблачены.
III
Операция началась с того, что майора Синцова днем срочно вызвали к командиру бригады. У Волошина уже находился к этому времени майор Южин. В этот день в большое польское село, где разместился штаб партизанской бригады, с утра прибыли волошинцы-квартирьеры. А еще через несколько часов к командиру бригады пришел поляк — местный учитель, возмущенный, разгневанный и смущенный.
Он заявил Волошину, что утром в его квартире побывали партизанские квартирьеры, после ухода которых он обнаружил пропажу дорогой семейной реликвии — рубиновой броши, доставшейся в наследство от матери.
Командир бригады заверил поляка, что примет необходимые, самые неотложные меры к тому, чтобы обнаружить виновника и возвратить учителю брошь.
— Уверяю вас, пан учитель, наши партизаны не могли сделать такой подлости, — добавил Волошин, — это сделал кто-то чужой. Цель тут ясна — рассорить нас с польским народом, скомпрометировать советских партизан в глазах местного населения.
Командира бригады и майора Южина Синцов застал в состоянии большого волнения. Волошин нервно ходил по комнате, крупные капли пота катились у него по лицу, он возбужденно размахивал руками. Южин сидел за столом; его лицо было в красных пятнах, под кожей щек ходили желваки, глаза были прищурены и смотрели недобро.
— Поймите! — доказывал Волошин. — Так опозорить нас, советских людей, в глазах поляков. Так опозорить! Хотел бы я знать виновника! Кто посмел это сделать?!
— Виновника мы найдем! Вытащим из-под земли! — сказал Южин. Помолчав, он добавил: — В одном я твердо уверен: наш партизан не мог этого сделать…
— Иначе и быть не может, — сказал Синцов, — а пропажу мы разыщем, чего бы это ни стоило. За этим меня вызывали?
— А что, разве несерьезное дело эта кража у известного в этом селе, уважаемого всеми учителя? Вот и включись в поиски, — сказал Южин.