Следует отметить, что генерал Деникин, хоть и искренне желавший более деятельной стратегической помощи от союзников, никогда не бросал обвинения в том, что русскими руками они хотели ослабить Германию. Наоборот, до самого конца, даже в период русской междуусобной смуты, когда Россия вышла из войны, а Германия еще продолжала ее на западе,-он неизменно оставался верен идее союза.
Но еще серьезнее недоверия к союзникам было недоверие к собственной власти. Осенью 1915 года, с отъезда государя из столицы в Ставку, императрица с невероятной настойчивостью стала вмешиваться в дела государственного управления. По совету своих приближенных она выставляла кандидатов на министерские посты, и, за редким исключением, государь одобрял ее выбор. Кандидаты - люди бесцветные, не подготовленные к ответственной работе, часто недостойные - вызывали резкое неодобрение в общественном мнении и в Думе, где с осени 1916 года начались бурные выпады не только против членов правительства, но и против личности императрицы и "темных сил"вокруг трона. Авторитет власти и династии падал с невероятной быстротой. От патриотического единения между правительством и законодательными палатами периода начала войны не осталось и следа. Постоянная смена состава министров ослабляла и без того непопулярное и беспрограммное правительство.
Прогрессивный блок, образованный в 1915 году из представителей кадетской партии, октябристов и даже консервативных элементов Думы и Государственного совета, настаивал на министерстве общественного доверия, готового сотрудничать с законодательными палатами в проведении определенно разработанной программы деятельности. К этим требованиям все больше и больше склонялись умеренно-консервативные круги и члены императорского дома. Многие из великих князей, видя угрозу династии и родине, откровенно и настойчиво высказывали государю свои взгляды на необходимость перемен. Но царь упорно отклонял все подобные советы. Имя Распутина, с его влиянием при дворе, стало объектом ненависти, особенно тех, кто не желал свержения монархии. С думской трибуны Милюков винил правительство и императрицу в "глупости или измене"; представитель монархистов Пуришкевич требовал устранения Распутина. Убийство Распутина с участием великого князя Дмитрия Павловича, Юсупова, женатого на племяннице государя, и монархиста Пуришкевича окончательно изолировало царскую семью. Государь и императрица остались в полном одиночестве.
Тем временем Гучков, князь Львов и другие представители земских и городских! союзов, Военно-промышленного комитета и т. д., сыгравшие большую роль в мобилизации русской промышленности для нужд войны, настаивали не только на министерстве общественного доверия, но на министерстве, ответственном перед Думой. Потеряв надежду на возможность сотрудничества с царем, они решили от него избавиться и широко пользовались своими связями в армии и общественных кругах в целях антиправительственной пропаганды. Думские выпады против режима, цензурой запрещенные в печати, распространялись ими по всей стране в виде литографированных оттисков.
Распространялись также заведомо ложные слухи об императрице, о ее требованиях сепаратного мира, о ее предательстве в отношении британского фельдмаршала Китченера, о поездке которого в начале июня 1916 года в Россию на крейсере " она якобы сообщила немцам. В армии эти слухи, увы, принимались на веру, и по словам генерала Деникина, "не стесняясь ни местом, ни временем"среди офицеров шли возмущенные толки на эту тему. Деникин считал, что слух об измене императрицы сыграл впоследствии "огромную роль в настроении армии, в отношении ее к династии и к революции".
После революции, несмотря на желание найти подтверждение подобному обвинению, особая комиссия, назначенная Временным правительством, установила полную необоснованность этих слухов, Они оказались злостной клеветой. Императрица - немка по рождению - была верна России и не допускала мысли о сепаратном мире.
Тем не менее влияние ее на ход событий, предшествовавших революции, было, несомненно, отрицательным и пагубным.
Брусиловское наступление, не поддержанное русскими Западным и Северо-Западным фронтами, не поддержанное и союзниками, закончилось к сентябрю 1916 года. Оно принесло больше пользы союзникам, чем России.
Антиправительственные речи, рассылавшиеся Гучковым и его сотрудниками во всех концы страны и армии, доходили и до генерала Деникина в далекой Румынии. В одном из своих писем к невесте он кратко, без комментариев, отметил факт их получения:
"Думские речи (боевые) читаю в литографированных оттисках". (Письмо от 27 декабря 1916 года).
"На родине, - писал он в другом письме, - стало из рук вон худо. Своеручно рубят сук, на котором сидят спокон веку". (Письмо от 12 января 1917 года).
"Какие же нравственные силы будет черпать армия в этой разрухе? Нужен подъем. Уверенность..."(Письмо от 7 января 1917 года).
Строго держась вне политики, не принимая участия в закулисных интригах против правительства, Деникин болел душой за то, что происходило внутри страны. Он видел, что царский режим стоит на краю пропасти, что как бы назло самому себе этот режим "своеручно рубит сук, на котором сидел спокон веку". И, опасаясь потрясения во время войны государственных устоев, генерал Деникин с волнением думал о тех последствиях, которые мог вызвать в армии развал в тылу.
Наступал 1917 год, год страшной расплаты за прошлые грехи, ошибки и неудачи, год, который выдвинул генерала Деникина на ту роль, которую ему пришлось затем играть в период гражданской войны.
IV ГОД РАСПЛАТЫ
Несмотря на грозные тучи на горизонте, начало 1917 года не предвещало грандиозного размаха надвигавшихся событий.
Жизнь генерала Деникина на Румынском фронте шла своим обычным военно-походным порядком, понять ее помогут письма Антона Ивановича того времени к Ксении Васильевне.
2 января 1917 года
Вот и праздники прошли. Вяло, скучно, тоскливо. Как будто их и не было. В особенности великолепна (была) встреча Нового года: продукты, выписанные к праздникам, не поспели, встречать было нечем, и часов в 11 - по военному в 23 часа - залег в постель, вооружившись историей Востока (читаю систематически историю). Не правда ли оригинально! Встреча Нового года и история Востока и Ассирии! Да здравствует чистая наука и да накажет небо румынских железнодорожников!
7 января 1917 года
Напоминает доброе старое время кавказских войн, когда с Россией сносились только оказиями. Русские армии защищают остатки державной Румынии, но подлые бюрократы ведут спор о какой-то почтовой конвенции, и наша почта ходит с оказией или нарочным.
12 января 1917 года
Отношения с союзниками налаживаются плохо. Друг другу не слишком верим. И нет в нас той немецкой самонадеянности, с которой они наложили свой тяжелый кулак на политику, экономическую жизнь и стратегию своих слабейших союзников.
К концу 1916 года жених и невеста в своей корреспонденции перешли на "ты". Однако в большинстве случаев и тогда, и во все последующие годы своей семейной жизни Ксения Васильевна продолжала обращаться к Антону Ивановичу на "вы"и называть его по имени-отчеству, а иногда, в зависимости от настроения, просто: Иванович.
17 февраля 1917 года
Ты недовольна, что мало пишу об окружающей обстановке. Это верно. Но в отношении большинства вопросов действий, жизни армии и даже страны, вопросов, которые могли бы иметь интерес, мы связаны "соблюдением военной тайны". И не столько сущностью и пользой дела, сколько усмотрением господ цензоров, из которых много людей невежественных. Я раньше получал много задержанных писем по причинам самым нелепым. Так, например, когда мы стояли в болотах Полесья, часто присылали мне "для соответствующего распоряжения"солдатские письма, в которых встречались такие "преступные"фразы: "в окопах вода"!! Кровь стынет в жилах, когда подумаешь, что об этом узнал бы немец, сам в воде плавающий. По тем же причинам чужого любопытства избегаю характеристик. Потому письма мои бледны и малосодержательны. И в отношении вопросов, совершенно нейтральных сердца и души, - не слишком приятно, когда в них копается чужая и не всегда чистая рука.