В 1905 году правительство проявило растерянность; и если русская монархия была спасена в момент кризиса, то это произошло в значительной степени благодаря усилиям двух незаурядных и ярких людей, обладавших инициативой, воображением и силой воли: С. Ю. Витте и П. А. Столыпина.
Деникин высоко ценил государственные заслуги Витте, его способности отделять важное от второстепенного, находить прямой путь к достижению намеченной цели. Мы уже знаем, что Деникин горячо приветствовал разработанный Витте Манифест 17 октября 1905 года как первый шаг на пути крупных преобразований, направленных к утверждению в России подлинного конституционного строя. И тем не менее в памяти и в чувствах Деникина Витте занимал несравненно меньшее место, чем Столыпин, который после отставки Витте сменил его на посту Председателя Совета Министров.
В Столыпине Деникин видел одного из очень немногих государственных деятелей России за последний век императорского режима, сумевших властной рукой направить ход исторических событий в то русло, которое казалось ему желательным.
II МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ
Перед отъездом Деникина с Дальнего Востока в Петербург Ставка Главнокомандующего телеграфировала из Маньчжурии в главное управление Генерального штаба о предоставлении ему должности начальника штаба дивизии. Однако вакансий не оказалось. Деникин согласился временно принять низшую должность штаб-офицера при 2-м кавалерийском корпусе в Варшаве. Свободного времени у него там было достаточно, и он посвятил его чтению докладов о русско-японской войне в различных гарнизонах Варшавского военного округа и публикации в военных журналах статей военно-исторического и военно-бытового характера. Печатным словом старался он влить в военное дело живую струю новых знаний и методов, отвечающих требованиям времени. Воспользовался он также своей стоянкой в Варшаве, чтобы взять заграничный отпуск и побывать в Австрии, Германии, Франции, Италии и Швейцарии как турист. Это было его первым и единственным до эмиграции путешествием за границу. Оно произвело на него большое впечатление.
Временное назначение в Варшаву длилось, однако, около года, и Деникин решил напомнить о себе управлению Генерального штаба. Напоминание, как признается Деникин, было сделано в не слишком корректной форме, и реакция на него оказалась резкой: "Предложить полковнику Деникину штаб 8-й сибирской дивизии. В случае отказа он будет вычеркнут из кандидатского списка".
Принудительных назначений в Генеральном штабе никогда не было, и потому Деникина подобный подход взорвал. Он ответил рапортом в три слова: "Я не желаю".
Вместо дальнейших неприятностей, которых он ожидал, из Петербурга пришло предложение принять штаб 57-й резервной бригады в Саратове, на Волге. Резервная бригада состояла из четырех полков, и потому служебное положение Деникина было такое же, как начальника штаба дивизии. Это предложение он принял.
В Саратове Деникин пробыл с января 1907 до июня 1910 года.
После столыпинских мер по борьбе с беспорядками жизнь в Саратове, как и в других городах, постепенно стала укладываться в старые нормы. Однако для военной среды "нормы"Казанского военного округа, куда входил гарнизон Саратова, были весьма отличны от условий жизни в других военных округах империи.
Дело в том, что во время первой революции Поволжье более других было охвачено аграрными беспорядками. Для усмирения края правительство назначило туда командующим войсками некоего генерала Сандецкого, энергично подавившего в 1905 году восстание в Екатеринославе, где он тогда командовал пехотной дивизией. Человек грубый и некультурный, Сандецкий, по словам Деникина, "наложил свои тяжелые руки одну - на революционное Поволжье, другую - на законопослушное воинство".
По своей несуразности, а иногда и глупости поступки Сандецкого имели порой анекдотический характер. Например, командир одного из местных полков дал своему ротному командиру отличную аттестацию, где говорилось, что "досуг свой он посвящает самообразованию". Аттестация, от которой зависело все дальнейшее служебное продвижение офицера, вернулась с резолюцией Сандецкого:
"Объявить предостережение за то, что свой досуг не посвящает роте".
Не мудрено, что при таком начальнике Деникину пришлось столкнуться с неприятностями,
Петербург того времени благосклонно прислушивался к критике в военной печати и даже поощрял ее. В своих статьях в военном журнале "Разведчик"Деникин, касаясь самых разнообразных вопросов военного дела, не раз затрагивал авторитет высоких лиц. И тем не менее он никогда не испытывал на себе цензурного гнета или давления. Но Сандецкий реагировал на критику по-иному, особенно когда увидел, что Деникин упорно продолжает вести в печати борьбу против порядков, установленных в Казанском военном округе, и почувствовал, что в столице против него постепенно накапливается недовольство и раздражение.
"Приехав однажды в Саратов, - рассказывал Деникин, - генерал Сандецкий после смотра отозвал меня в сторону и сказал:
- Вы совсем перестали стесняться в последнее время - так и сыплете моими фразами... Ведь это вы пишете "Армейские заметки" - я знаю.
- Так точно, ваше превосходительство, я.
- Что ж, у меня одна система управлять, у другого - иная. Я ничего не имею против критики. Но Главный штаб очень недоволен вами, полагая, что вы подрываете мой авторитет. Охота вам меня трогать.
Я ничего не ответил".
Ссылка на Главный штаб явилась, конечно, импровизацией, придуманной тут же для пущего устрашения. Но Деникина трудно было запугать.
Неудачи войны с Японией сильно ударили по национальному самолюбию корпуса русских офицеров. Стало очевидным, что высший командный состав жил преданьями старины глубокой и что следовало немедленно произвести радикальные перемены в подходе к вопросам современной военной науки и тактики. Началась лихорадочная работа по реорганизации армии, по переводу иностранной военной литературы на русский язык. Изучение германской военно-морской программы определенно указывало на неизбежность большой европейской войны; русский диагноз того времени определил ее начало - к 1915 году. Оставалось мало времени, надо было торопиться...
Деникин считал, что "никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, значительно возрос интерес к военной печати".
В армии и во флоте образовались полуофициальные кружки. Они состояли из энергичных и образованных молодых офицеров, целью которых было воссоздание разбитого в японскую войну флота и возрождение армии. За членами этих кружков, основанных в Петербурге, установилось шутливое прозвище "младотурки". Их деятельность нашла поддержку и в Военном и в Морском министерствах, а также в III Государственной думе, вернее сказать, в ее комиссии по государственной обороне.
Деникин, служивший тогда в провинции, прямого участия в кружках не принимал, но искренне сочувствовал их деятельности. Обменом мнений, опытом, приобретенным в японской войне, своими статьями в военной печати он всячески старался содействовать их успеху.
Начиная с 1906 года были проведены реформы по омоложению и улучшению командного состава, повышению его образовательного ценза. Все старшие начальники должны были пройти проверку военных знаний. Это выразилось в принудительном увольнении многих и в добровольном уходе тех, кто боялся проявить свое невежество. "В течение 1906-1907 годов было уволено и заменено от 50 до 80 процентов начальников, от командира полка до командующего войсками округа". Это подсчеты Деникина.
Среди моряков организатором и председателем военно-морского кружка в Петербурге был молодой капитан 2-го ранга, имевший уже тогда значительную известность как талантливый гидролог и специалист по магнитному делу, написавший несколько солидных научных трудов по океанографии и гидрологии. Это был Александр Васильевич Колчак, впоследствии адмирал, командующий Черноморским флотом, а во время гражданской войны - Верховный правитель белого стана.