— Человека убили! — громко повторил всадник.
Общее смятение усилилось. Курбатов первый пришел в себя.
— Тише, якорь вам в душу, — перекрывая шум, загремел голос артельщика. — Ну! Кого из наших нет в таборе?
— Васьки нет, Терехова.
— На руднике он, Разумов его послал.
— Витьки тоже нету!
— Что? Разумов а нету?
— Может, он дома? Настька, беги!
Настя вырвалась из толпы. К палатке ее несла надежда, не давая грохнуться наземь, завыть по-бабьи. Бухая сапогами, люди побежали за ней. Настя ворвалась в палатку. Никого! Она рухнула на топчан. Сильные руки приподняли ее, поставили на пол.
— Настька, погоди! Не реви. Идем к людям. — Дронов и Петренко поволокли Настю из палатки.
Ганин стоял около Курбатова, не замечая, что в руке у него зажата фигурка слона. Курбатов теребил всадника, стаскивая его с седла, исступленно хрипел:
— Говори скорей — какой он из себя? В чем одет?
— В плаще цветом изжелта, а наголовник из черноты, — Не раздумывая ответил рабочий.
Настя запрокинула голову, часто-часто задышала открытым ртом.
— Наш… Витя! — протяжно, с присвистом прозвучали над внезапно притихшей толпой слова Феди Дронова.
Курбатов закинул уздечку, прыгнул в седло, не касаясь стремени, взмахнул нагайкой.
— Коля! Коля! — застонала Настя.
— Ребята, подкинь Настьку.
Настю подхватили, посадили сзади Николая. Нагайка взвилась и опустилась. Гнедой рванул с места, вытягивая злую оскаленную морду, из-под копыт полетели комья земли.
Ганин побежал, что-то крича. За ним пустились все. Лукьянов последним одолел подъем и заметил, как цепочкой вытягивались бегущие рабочие.
Рослый конь легко нес двойную ношу.
— Доля, милый, гони!
— Держись!
В километре от табора, на повороте к динамитной будке, Курбатов увидел лошадей под вьюками. В десяти шагах лежал на земле человек в плаще с черным капюшоном.
Настя спрыгнула, побежала к убитому…
Накрапывал дождь.
Разумов издалека услышал многоголосый шум и, удивленный, ускорил шаг. Лукьянов увидел его и первый крикнул:
— Вот идет Виктор Степанович. Он, он!
Прихрамывая, Настя пошла навстречу мужу, припала к нему:
— Витя! Васю… Васю… Ва-а-сю… — она не смогла договорить.
Виктор отстранил жену. Люди расступились. Разумов, чувствуя, как отливает от сердца кровь и холодеют ноги, подошел к трупу. Терехов лежал на носилках, связанных из двух жердей. Курбатов мокрой травой смывал грязь с лица убитого друга. Виктор, не отрывая взгляда от лица Терехова, медленно тянул руку вверх, снял кепку. Напротив него стоял Ганин. В закинутой за спину руке он нервно катал шахматную фигурку и не помнил, откуда она взялась.
Курбатов выпрямился:
— Берем, ребята.
Разведчики бережно подхватили носилки. Рабочий перевалки вел в поводу лошадей, навьюченных походными печками.
Дождь. Безмолвие.
Слегла Настя. Трагедия на конной дороге и простуда не прошли бесследно. Больная металась в бреду, не узнавала мужа, сбрасывала с себя одеяло и все куда-то порывалась, шепча:
— Коля, милый, гони!
Ночью приехала в табор медицинская сестра и выгнала постоянных посетителей: слишком усиленно дымились их цигарки. Около постели больной стоял Ваня-китаец, рабочий рудника. Он невдалеке от табора выжигал древесный уголь. Китайца привел Курбатов, веря в его уменье врачевать.
— Ай, худо-худо, Разума. Наша ходи тайга, бабушку мало-мало лечи, — сказал он и склонился над больной — высокий, задумчивый. В руках китайца была неказистая банка из-под консервов, наполненная каким-то теплым снадобьем.
У входа толпились Курбатов, Лида и Мосалев.
— Держи твоя бабушка, — произнес китаец, взбалтывая чисто оструганной щепочкой содержимое банки. — Наша лечи.
— В уме ли он? — вскрикнула молоденькая сестра и ловко выхватила у китайца банку. Она хотела швырнуть ее в таз, но Коля Курбатов задержал ее руку и так сверкнул глазами на «врачиху», что та сомлела от страха. Он сгреб со столика патентованные лекарства и сунул в карман.
— Ваня, давай, твоя умеет, — приказал он, полный суеверного преклонения перед таинственной силой тайги: она убивает и исцеляет, в тайге много полезных трав и корней.
— Бабушка скоро смейся, ходи веселый. — С помощью Лиды и Виктора Ваня-китаец напоил беспамятную Настю коричневым настоем. Перепуганная и разобиженная сестра стала запальчиво собирать вещи.
— Я сейчас же уеду, товарищ Разумов. Что это такое?
Курбатов отобрал у нее кожаный саквояж и положил его на раскладушку.