— Не знаю. Мне бы хотелось зайти к Истоминой…
— Надо бы зайти. Анта одна, мать улетела в край. — Ксения Михайловна подала Виктору письма со штемпелями авиапочты. Виктор вышел на улицу.
Одно письмо было от дяди Саши — единственного родственника, с которым Виктор не порвал связи. Письмо пространное, каждое слово в нем дышит неподдельной теплотой и хорошей назидательностью.
«Конечно, ты в любое время мой желанный гость, ты и твоя жена. Но подумай, Витя, стоит ли тебе в этом году предпринимать поездку ко мне? Подумай, посоветуйся с Настей. Любовь твою к изысканиям одобряю. На днях отправляю по твоей просьбе все фотографии твоего отца и милой мамы-Наташи. Я заказал общую пересъемку. Отцом гордись. Он первый из нашей семьи вошел в новую жизнь полноправно, и погиб, защищая Родину. Погиб в те дни, когда мы — Федор, Виктор и я — прятались от жизни и от самих себя. Мы желаем тебе и твоей жене очень много хорошего. Между прочим: твоя тетя Нина находит Настю очень эффектной.
Виктор без цели дошагал до Набережной. Как хорошо! Дядя Саша ему все простил. И Настя им понравилась. Как хорошо сказано в письме: «Ищи в жене друга, а не балерину». Родные не забыли его увлечения Светланой, ну ясно: ведь дядя и тетя хоть и любили девочку Светланку, но едва ли хотели, чтобы Виктор на ней женился. Но почему тетя Нина нашла Настю эффектной? По мнению Виктора, Настя вышла на фотографии самой обыкновенной, как она есть. Тетя всегда скажет что-нибудь такое…
Второе письмо было от Светланы. Виктор долго не решался его вскрыть… Любил ли он Ланочку так, как любит свою Настю, свою жену? Мысленно он перебрал все, что было тогда в Москве и удивился: да ведь он восхищался Ланочкой так же, как восхищались ею родные! Он просто подчинился культу Светланы — этого маленького божка в доме бабушки.
Его неприятно поразила практичность Светланы. Да ведь и он не пытался увлечь ее чем-либо возвышенным и развеять ее практические помыслы! Нет, он не любил ее, так не любят. А он знает, что такое любовь!.. Нет, что бы ни писала Светлана — он будет равнодушен.
Виктор спокойно вскрыл конверт.
«Милый Виктор Степанович! Простите ли вы когда-нибудь меня? Желаю вам большого, большого счастья. Не поминайте лихом вашу Светланку-шарманку».
Виктор понял: Светлане отвечать не следует. Светланка-шарманка! Так ее звал Сергей, самый молодой дядя Виктора. Очевидно, она узнала, что он женился. Ведь он писал нянюшке Марфе, а она, конечно, всем рассказала о женитьбе «Степанова сына», — решил он.
Задумавшись, он тихо брел по улице. Сзади, по деревянному тротуару застучали каблуки. Он обернулся — Анта. Девушка вспыхнула, потупилась. У нее покраснело лицо, шея, руки — все занялось жарким полымем. Виктор не успел поклониться, заговорить.
Анта опустила глаза и прошла мимо, как-то странно вздернув головой.
Каково ей теперь? Лицо Анты преследовало Виктора, и он не удивился, поняв, что стоит возле знакомого особняка. Зайти? Непременно!
В передней не было никого. Окно раскрыто, ветер шевелил шторой, собранной в складки. Анта появилась в дверях.
— Здравствуйте, Анта.
Она ответила с подчеркнутым спокойствием и непринужденностью. Но выдержки ее хватило ненадолго. Девушка расплакалась — сильно, неудержимо, и моментально растеряла напускное спокойствие. Виктор был значительно старше Анты и понимал, что слова не нужны. Анта должна заговорить первой.
Анта вышла. Он терпеливо сидел, не двигаясь. Через пять минут Анта стояла перед ним умытая, с сухими глазами.
— Хотите чаю? — предложила она. — Вы с дороги.
Виктор согласился. Слава богу, Анта придумала разрядку. Скоро они разговорились.
— Мама улетела в край, — сказала Анта. Виктор кивнул. — Я считаю это излишним, но она не послушалась. То, что случилось, — не недоразумение, как думает мама, а… предательство, как думаю я. Виктор Степанович, когда меня в восьмом классе принимали в комсомол, я с гордостью говорила об отце. Что я скажу в институте теперь? А что я скажу брату?
Она умолкла, глубоко вздохнула, легкая струя обдала щеки Разумова. Он хотел заговорить, но его опять остановили:
— Сделать то, чему нет прощения, совершить предательство… Вы понимаете? И узнать, что папа был связан с врагами уже давно, еще с нашумевшего в свое время Шахтинского дела… Тут потеряешься.
— Да, потеряешься! — машинально повторил Разумов и опомнился. — Я не то хочу сказать, Анта. Я думаю о вас, только о вас. Что вы? Как хотите жить дальше?