В итоге, несмотря на очевидную неприязнь со стороны американского лидера к самому де Голлю и к Франции, какой де Голль ее видел, генерал все же заставил Рузвельта поддержать его точку зрения. Это стало его важнейшим достижением: по итогам войны усилиями де Голля Франция вошла в число четырех великих держав-победительниц, ответственных за судьбу Германии.
Поначалу французы не получили свою оккупационную немецкую зону, но затем Сталин все-таки выделил ее, прокомментировав: «За ваш счет, за счет остальных западных держав». Однако самым главным в этой ситуации оказалось то, что Франция имела теперь полноценный голос вместе с США в контрольном совете по решению вопросов будущего Германии.
Нет другого человека, которому Франция была бы больше обязана вхождением в круг держав-победительниц, кроме генерала Шарля де Голля и той твердой политической линии, которой он придерживался. Роль Сталина была, безусловно, велика, но и советский вождь не слишком высоко оценивал вклад Франции в победу.
В 1944 году де Голль приехал в СССР, чтобы подписать от имени Франции соглашение о дружбе и сотрудничестве. Разумеется, Сталин стремился извлечь из этого визита наибольшую выгоду, в том числе и в решении польского вопроса. Надо сказать, что у де Голля и Сталина имелись общие воспоминания о Польше: в 1920 году они оба находились там по разные стороны баррикад. Француз был советником генерала, консультировавшего польскую армию, воевавшую в то время против СССР, а Сталин был членом военного совета наступавшей на Варшаву Красной армии. Теперь же они сошлись как два политика – но той войны никогда не забывали.
Сталин считал, что в сложившейся ситуации французскому генералу не остается ничего другого, как удовлетворить пожелания советской стороны, – уж слишком очевидным было соотношение сил. Поскольку между двумя войнами Франция была союзницей Польши, глава советского государства хотел, чтобы французы признали промосковский «Люблинский комитет». Это подорвало бы позиции лондонского эмигрантского правительства, с которым Франция продолжала поддерживать отношения. Однако де Голль практически не пошел на уступки: он согласился лишь на то, чтобы послать в Люблин комиссию по репатриации французских граждан и военнопленных во главе с Кристианом Фуше. Большего Сталин от него не получил.
В то же время де Голлю ясно дали понять, что, если Франция будет вести себя без должного понимания общих интересов, ей придется присоединиться к советскому договору с Великобританией. Для будущего президента Пятой республики это, конечно, было абсолютно неприемлемо. Тем не менее Сталин должен был решить: отправить де Голля без договора или все-таки подписать его. Во время переговоров произошел примечательный случай: ночью Сталин повел де Голля в кинозал смотреть трофейный фильм. Вдруг генерал встал в темноте со своего места и сказал: «Маршал, благодарю вас за гостеприимство, я поехал». Советский лидер несколько опешил, так как к подобным манерам в отношении себя не привык, поэтому велел Молотову вернуть француза, что тот и сделал. После, на заключительном ужине, Сталин произнес тост: «Я ценю людей, которые умеют сопротивляться». Из его уст такие слова можно было услышать не о каждом.
В конечном счете советский вождь пришел к выводу, что в интересах СССР будет не загонять Францию в угол, а встроить ее в баланс сил державой-победительницей, на равных с Великобританией и США, – несмотря на то что его расчет по польским делам не оправдался.
Верно ли, что для Сталина де Голль был той фигурой, через которую он играл против своих «друзей» по коалиции англо-американцев, понимая, что француз не третий человек на той стороне и что генерал во многом сделал ставку на лидера СССР, чтобы ввести Францию в так называемый клуб победителей? Во многом это так и есть, хотя Сталин так и не смог простить французам капитуляцию, разрушившую весь его внешнеполитический прогноз в 1940 году. Но почему в таком случае посадить де Голля за стол победителей согласились Черчилль и Рузвельт? Каков был их расчет?
Освобожденная от гитлеровской оккупации Европа была крайне нестабильна, в ней возросло влияние левых сил, в том числе и коммунистов. Это происходило не только на востоке Европы, где располагалась советская армия, но и во Франции и Италии, где компартии были тогда ведущими по числу голосов. Для того чтобы стать признанным лидером движения Сопротивления, де Голль пошел на то, чтобы включить в лондонский комитет «Сражающаяся Франция» (к тому времени выполнявший функции правительства Французской республики) двух коммунистов. С его стороны это был грамотный политический шаг, который в дальнейшем себя оправдал.