И Колуэлл дал себя убедить. «В лагерях для перемещенных лиц в Германии, – писал он в декабре 1949 года, – я нашел сотни тысяч замечательных людей, у которых больше нет родины». Среди них были крестьяне, разнорабочие, ремесленники, мастера-техники – словом, работники всех мастей, в которых так срочно нуждалась Австралия. Он подписал с IRO соглашение о транспортировке в Австралию 12 тысяч этих «замечательных людей»[134] – первой партии в рамках рассчитанной на три года программы массового переселения, предусматривавшей перевозку 170–182 тысяч ди-пи в Австралию. Были в числе этих людей и русские, хотя австралийские власти, похоже, не замечали их присутствия среди более многочисленных групп поляков, югославов и других народов[135]. Русские – и бывшие советские граждане, и эмигранты первой волны, часто имевшие при себе документы с указанием другой национальности, – проскользнули в страну незаметно и почти не попадали в поле зрения Канберры, пока в 1949 году не была создана Австралийская служба безопасности и разведки.
Если бы австралийские чиновники, отвечавшие за иммиграцию, вообще задумались о том, что среди перемещенных лиц могут быть и русские, то, вероятно, встревожились бы. Сравнительно небольшая русская диаспора, жившая в Австралии в начале ХХ века, прославилась шумным присутствием в ней радикалов, активно участвовавших в международном движении Индустриальных рабочих мира (ИРМ) и в основании Коммунистической партии Австралии сразу после окончания Первой мировой войны. Хотя многие из этих радикалов после Февральской революции 1917 года вернулись в Россию, их влияние на общество, особенно в Квинсленде, оказалось значительным и привело в 1919 году к так называемым беспорядкам под красным флагом в Брисбене, вылившимся затем в антирусский погром. Несмотря на то, что позже, уже в 1920-е годы, прибывавшие через Китай группы русских иммигрантов были безукоризненно «белыми» с точки зрения политической ориентации, «красные» русские оказались весьма живучим образом в общественном сознании и не исчезли из полицейских досье[136].
Количество русских, живших в Австралии к началу Первой мировой войны, не превышало пяти тысяч человек, и на протяжении 1920–1930-х оно оставалось приблизительно на том же уровне, несмотря на многочисленные отъезды одних и приезды других[137]. Самые многочисленные группы осели в штатах Новый Южный Уэльс, Квинсленд и Виктория. Большинство тех, кто поселился в Квинсленде, прибыли тихоокеанским путем. Среди них, по имеющимся оценкам, примерно 400–500 человек были политическими беженцами, сосланными царским режимом после революции 1905 года в Сибирь и Дальний Восток и затем бежавшими оттуда за границу[138]. Союз русских эмигрантов, основанный в Брисбене в 1910 году для оказания новоприбывшим помощи в поиске работы и жилья, быстро радикализировался и поменял название на Союз русских рабочих. К концу 1916 года в нем состояло почти 500 активных членов и еще около 2 000 сочувствующих[139]. У лидеров этого союза имелся внушительный революционный опыт (что стало особенно понятно после 1917 года). Они поддерживали связь с вождем большевиков Владимиром Лениным (который в ту пору жил в эмиграции в Швейцарии), а один из них, Федор Сергеев (товарищ Артём), был настолько близким другом Иосифа Сталина, что тот после гибели Сергеева на Гражданской войне взял его сына к себе и воспитывал вместе с собственными детьми[140]. Генеральный консул царской России в Австралии жаловался, что сотни русских иммигрантов «подпадают под пагубное влияние беглых русских политкаторжан» и из-за этого сами превращаются «из миролюбивых законопослушных переселенцев в ярых социалистов»[141].
Успех большевистской революции в октябре 1917 года поднял престиж русских активистов, вроде Александра Зузенко, в австралийском рабочем движении, и резиденция Петра Симонова, назначенного в 1918 году генеральным консулом Советской России, на Роусон-плейс в Сиднее стала первым местом собраний людей, которые вскоре создали Коммунистическую партию Австралии. Многие из русских радикалов, живших в Австралии, хотели вернуться на родину, где уже победила революция, но поначалу правительство Австралии всячески препятствовало осуществлению их желания. Это стало одним из поводов для недовольства, вызвавших протестный марш 23 марта 1919 года, на котором русские размахивали запрещенными красными флагами (символами международного коммунистического движения). Это протестное шествие, в свою очередь, привело к вспышке стихийного насилия в отношении отдельных участников и принятию официальных карательных мер против русских. Начальник полиции Квинсленда докладывал министру внутренних дел, что «присутствие этих русских… ввиду их анархических идей и революционных настроений представляет угрозу для мира и благополучия нашего города»[142]. Русских увольняли с работы, выселяли из квартир, бойкотировали их магазины, грозили им физической расправой на улицах. Нескольких человек подвергли уголовному преследованию, а потом – после того как австралийское правительство сменило курс и решило, что внутри страны они опаснее, чем за границей, – Зузенко и другие вожаки были высланы из Австралии[143].
134
NAA: A446-57-67774,
136
О «беспорядках под красным флагом» см.: Raymond Evans.
139
Elena Govor. Op. cit. Pp. 219–220; Boris Christa. Great Bear and Southern Cross: The Russian Presence in Australia… Pp. 93–94.
140
О Сергееве см.: Raymond Evans. Op. cit. Pp. 29–30; о судьбе его сына см.: Шейла Фицпатрик.
143
Эванс (Raymond Evans. Op. cit. Рp. 168–171, 206–207) рассказывает о высылке семерых русских радикалов в апреле 1919 г. и еще восьмерых – в сентябре. В стандартных советских справочных данных сообщается о 33 беглых политических ссыльных, которые временно поселились в Австралии, а после революции вернулись уже в Советскую Россию: Eric Fried. Op. cit. Рp. 111, 122, n. 4.