Русские иммигранты, приезжавшие в Квинсленд с начала 1920-х годов до начала Второй мировой войны, придерживались совершенно иных политических взглядов: в основном это были люди, уехавшие из России в Китай после разгрома Белого движения, а затем решившие перебраться в Австралию. Из истории иммиграции в Квинсленд красные русские практически исчезли, хотя местная полиция и не забывала о том, что русские – народ подозрительный, о чем свидетельствует досье, заведенное в 1939 году на довольно аполитичную русскую девушку из Брисбена, Нину Максимову. (В 1946 году, уже сменив в замужестве фамилию, Нина Михайловна Кристесен возглавит кафедру русистики в Мельбурнском университете[144].) И уж точно память о них стерлась из коллективной истории самой русской общины. В «Истории русских в Квинсленде», состоявшей из семи частей и опубликованной в журнале русской диаспоры «Австралиада», ни словом не упоминались ни радикалы-революционеры, ни те русские, которые иммигрировали еще до Первой мировой войны. В центре этой истории находились казаки – в том числе и отряд из пятидесяти семи уральцев, сражавшийся на Гражданской войне на стороне белых под началом атамана Владимира Толстова. В 1920-х годах они приехали в Квинсленд и занялись сельским хозяйством. В составлении истории местной общины важную роль играли священники – некоторые из них тоже прибыли сюда через Китай и основали первую православную церковь в Брисбене.
Поселенцы-казаки из этой группы сделались пионерами, осваивая отдаленные районы Квинсленда, где начали выращивать хлопок и рубить сахарный тростник; многие добрались до рудников в Маунт-Айзе, а некоторые и до Северной Территории[145]. В 1930-х годах в Кордальбе, Талли и Брисбене появились три казачьи станицы (общины с самоуправлением). Впрочем, следует заметить, что в Австралии сам термин «казаки» употреблялся довольно широко – так называли и тех русских, кто в самой России не принадлежал к казачьему сословию, а просто прибился к нему, сражаясь в казачьих отрядах на фронтах Первой мировой, а потом и Гражданской войны[146]. До начала Второй мировой казаки из малочисленных квинслендских общин иногда ездили в Китай за русскими невестами[147]. А еще в 1930-е годы наблюдался небольшой отток в Австралию казаков-мигрантов, недовольных японским режимом в Маньчжурии[148].
Как и радикалы, русские евреи тоже не являлись частью той истории русской общины, которую излагали в «Австралиаде». Между тем две эти группы не только существовали, но и частично пересекались, поскольку гонения, пережитые евреями в дореволюционной России, обусловили их склонность к политическим идеям левого толка. Иуда Уотен, приехавший вместе с семьей из Одессы в 1914 году в возрасте трех лет, стал впоследствии самым известным австралийским коммунистом российского происхождения[149]. В его автобиографическом романе «Чужой сын» (Alien Son), вышедшем в 1952 году, была впервые рассказана история именно этой группы австралийских иммигрантов. Другой еврейкой-эмигранткой, активно заявлявшей о себе в левых кругах, была Белла Вайнер, русскоязычная уроженка Польши, приехавшая в 1927 году из Лондона. Вскоре она вступила в Компартию Австралии и в 1940-е годы оставалась оплотом левого Русского общественного клуба[150]. Предприниматели Леонард Каневский и Соломон Косский были, пожалуй, более типичными представителями русского еврейства с симпатиями к левым или к СССР, чем активисты вроде Уотена и Вайнер. Каневский приехал в 1912 году из Англии, где он прожил некоторое время после отбывания тюремного срока по политическому делу в России; свою политическую позицию он определял как близкую позиции умеренных социалистов во главе с Александром Керенским, председателем российского Временного правительства, недолгое время просуществовавшего после свержения царя в марте 1917 года. Видный деятель небольшой русской общины Мельбурна в годы после Первой мировой войны, Каневский лично знал Петра Симонова (упоминавшегося выше генерального консула большевистской России) и выступал поручителем Александра Зузенко. Именно из-за этих контактов австралийские власти четыре года не желали рассматривать заявление Каневского о получении гражданства и как могли затягивали дело[151]. Соломон Косский, подростком приехавший в Австралию в 1912 году, торговал мехами в Мельбурне. После Второй мировой войны он привлек к себе пристальное внимание, потому что обзавелся друзьями среди австралийских левых, выражал «замаскированные просоветские взгляды» и однажды съездил в Советский Союз на аукцион мехов в Ленинграде. Конечно, не все эмигранты из русских евреев придерживались левых взглядов. Сидни Майер, основатель сети универмагов Myer, приехал в Австралию через Англию в 1899 году в возрасте 21 года, создал одно предприятие в Бендиго, другое в Мельбурне и разбогател[152].
144
Judith Armstrong.
150
NAA: A6119, 1386, Bella Weiner. В конце 1930-х Вайнер вышла замуж за Сида Мостина, видного коммуниста, который руководил Домом Маркса в Сиднее.
152
NAA: A6122 2739, донесение ASIO 1952 г. о Косском; Boris Christa. Russians… Р. 637; Ambrose Pratt.