Для Австралии решение принять перемещенных лиц после Второй мировой войны стало значительным отступлением от курса, которого она придерживалась раньше. Для страны с населением всего семь миллионов человек иммиграция такого масштаба была ошеломительным явлением, даже если не учитывать фактор культурной новизны. Лига ветеранов приняла ряд постановлений, согласно которым в общественных местах следует разговаривать только по-английски, а все остальные языки запретить. Снова всколыхнулись опасения из-за возможного приезда евреев: эти страхи Австралия уже пережила, когда по итогам Эвианской конференции 1938 года ее вынудили принять определенное количество еврейских беженцев[163]. Сомнения охватили даже местную еврейскую общину. Что касается русской диаспоры в Австралии, в 1940-х годах она была еще недостаточно организованной, чтобы хоть как-то влиять на решения правительства (в отличие от США, где шло активное лоббирование со стороны различных этнических групп, в том числе и русских). Русская православная церковь в тот момент еще не фигурировала в австралийской демографической статистике, но можно предположить, что она без особого восторга отнеслась бы к перспективе приезда бывших советских граждан, воспитанных в атеизме. Поляки и некоторые другие восточные европейцы были католиками, но католическая церковь в Австралии изначально не оказывала активной помощи в иммиграции своей потенциальной паствы.
Когда Австралия вступила в IRO и стала очередной страной, готовой принимать мигрантов под эгидой этой организации, она, среди прочего, взяла на себя обязательство относиться к перемещенным лицам и беженцам, придерживаясь принципов полного равенства, не делая различия между представителями разных рас и религий[164]. Никаких явных оговорок, касавшихся национальной принадлежности, не делалось, но очень скоро стало ясно, что у Австралии имеются ярко выраженные предпочтения. Когда Колуэлл побывал в лагерях ди-пи в Германии, из всех, кого он там увидел, наиболее привлекательными показались ему прибалты – бывшие (пусть и недолгое время) граждане СССР, при этом не славяне, а как будто представители «нордической расы». И он настаивал на том, чтобы в первую партию иммигрантов включили только прибалтов, и никого больше[165]. Считалось, что все прибалты – светловолосые и голубоглазые, одним словом – истинные арийцы. К тому же они слыли довольно культурными и «западными» в своих привычках.
В 1948 году, отвечая в парламенте на вопрос, имелись ли при отборе ди-пи для иммиграции в Австралию какие-либо ограничения по национальному или религиозному признаку, Колуэлл заявил: «Мы заключили соглашение [с IRO. – Авт.], согласно которому мы готовы были отбирать людей без различения их расовой и религиозной принадлежности, и это условие договора мы выполняли». Но затем он как бы в порядке утешения добавил, что до сих пор в Австралию из лагерей ди-пи не прибывали мигранты-евреи[166]. И действительно, пока действовала эта программа массового переселения, австралийские чиновники последовательно придерживались своей линии: не принимать евреев[167]. IRO выказывала недовольство этим курсом и всячески пыталась расстроить дискриминационные планы Австралии, однако не смогла заставить ее отклониться от выбранного пути[168]. В конце концов, нужно же было избавиться хотя бы от части всех этих ди-пи, вывезти их куда-нибудь из Европы. И хотя Австралия, пожалуй, довольно необычным образом проявила свою крайнюю привередливость при выборе «желательных» национальностей, она отнюдь не была белой вороной среди стран, согласившихся принимать перемещенных лиц. Отдельные страны явным образом ограничивали или даже напрочь исключали некоторые национальности из списка приемлемых: первой это сделала Британия, открыв программу набора рабочей силы Westward Ho![169], а Бразилия и Канада в разное время запрещали въезд евреям-мигрантам[170].
163
AN: AJ/43/618, Folio 23, Доклады об иммиграционной политике Австралии
164
NAA: A6980, S250104,
168
Ноэль Ламидей, ответственный сотрудник миграционной службы в Лондоне, отчитываясь перед Канберрой 8 сентября 1947 г., после дискуссий с сотрудниками IRO в Женеве, отмечал, что IRO «весьма заинтересована во включении определенного процента евреев» в отбираемый для Австралии контингент, и ссылается на запрет дискриминации на почве расовой или религиозной принадлежности в соглашении 1947 года. «Если бригадный генерал Уайт незамедлительно не отдаст четких директив на этот счет, IRO бросит все силы на то, чтобы избавиться от них [перемещенных лиц-евреев – отослав их в Австралию]». Но, продолжал Ламидей, «надо отдать должное г-ну Иннзу» (одному из сотрудников IRO, с которыми он пообщался), «как только я объяснил ему суть наших затруднений и политических неприятностей, которые, скорее всего, последуют в результате малейшего отклонения от ваших рекомендаций, насколько я их понял, он охотно смирился с договоренностями, которых мы в итоге достигли…» NAA: A6980, S250104.