Я написал сейчас «милая Таня» и вдруг почувствовал, какую радость мне доставляет сочетание этих слов. Может быть, я и послание это затеял только ради того, чтобы получить право поставить рядом эти два слова…
Будь счастлива».
ГЛАВА 9
После демарша, устроенного Новожиловым, после всех этих бурных споров, отголоски которых и теперь еще раскатывались по институтским коридорам, Решетников больше всего опасался, сумеет ли Мелентьев прижиться в лаборатории. В том, что все события, предшествовавшие появлению Петра Леонидовича в их институте, известны ему, Решетников не сомневался. Не вызовет ли его приход в лабораторию новых осложнений, нового взрыва?
Но прошло и две, и три недели после того, как Мелентьев перешагнул порог института, а все было спокойно. Мелентьев был вежлив, он умел незаметно уступить, если вдруг грозили разгореться страсти из-за дефицитного прибора или реактива. К нему быстро привыкли; казалось даже, уже трудно было представить лабораторию без его высокой, худой и сутулой фигуры. И Решетников никак не предполагал, что первое столкновение у Мелентьева возникнет не с кем-нибудь, а именно с ним, с Решетниковым.
В тот день Решетников зашел к Рите в изотопную. Он только что поставил очередной эксперимент — отпрепарировал мышцы, приготовил растворы, и теперь опыт протекал уже без его участия. Всякий раз, когда выдавалось у него свободное время, он забегал к Рите. Он уже изучил ее характер и знал, что в какие бы дебри она ни забиралась, с какими бы неожиданностями в работе не сталкивалась, сама она ни за что не обратится к нему за помощью. Будет упорно искать выход самостоятельно. Впрочем, Решетников вовсе не кривил душой, когда уверял Риту, что он заинтересован в результатах ее работы ничуть не меньше, чем она сама. В конце концов, исследовали ли они процесс проникновения в клетку сахаров, аминокислот, воды или ионов натрия — все они бились над одной проблемой.
Иногда он спорил с Ритой, — его сердила та легкость, с какой она была готова отбросить результат, если он вдруг противоречил общей картине.
— Вот эту серию опытов я бы на твоем месте повторил… — говорил Решетников.
— Да зачем? Что тут проверять? — возмущалась Рита. — Из-за одного единственного несовпадения? Только время зря тратить. Все и так ясно.
— Это тебе ясно. А мне неясно. И твоим оппонентам, между прочим, тоже будет неясно.
— Разве что оппоненты окажутся вроде тебя… — ворчала Рита, но по тону ее он уже чувствовал, что она сдается, соглашается с ним.
В этот раз Рита только что закончила снимать показания счетчика и они вместе с Решетниковым обсуждали их, когда появился Мелентьев.
— Дмитрий Павлович, простите ради бога, — сказал он. — Я на одну секунду вас отвлеку. Алексей Павлович просил меня набросать отзыв на автореферат, который ним прислали из института Калашникова. Вот тут я написал коротенько, хотел бы, чтобы и вы взглянули… Вы, по-моему, знакомы с этой работой…
Решетников пробежал глазами листок, протянутый ему Мелентьевым.
— «…Заслуживает положительной оценки…» Так, так… — сказал он. — А работа ведь слабенькая, а, Петр Леонидович?
— Ну, это вы уж слишком резко, Дмитрий Павлович. Конечно, работа не бог весть что, рядовая, в общем-то, диссертация, но мы непременно должны ее поддержать…
— Это почему же?
— Дмитрий Павлович, я уверен, вы и сами прекрасно понимаете, почему. Не мне вам объяснять. Не случайно же реферат прислан именно к нам в лабораторию. Работа лежит в русле идей Василия Игнатьевича, и было бы странно, если бы мы ее не поддержали…
— Но работа все-таки слабенькая… И оттого, что автор ссылается на Левандовского, она не становится лучше. Зачем же нам поддерживать ее?
— Дмитрий Павлович, я защищаю не работу, я защищаю ее направление. Осуди мы ее, и это может быть неправильно понято. Кстати, ее научный руководитель когда-то тоже сотрудничал с Василием Игнатьевичем…
— Я знаю, он интересный ученый. И уверен, что он только по доброте душевной согласился поставить свою фамилию на этой хилой диссертации. А мы тоже по доброте душевной…
Он замолчал — он вдруг почувствовал, что произносит чужие слова. Интонации Новожилова звучали сейчас в его голосе. Он рассердился сам на себя: тогда, во время спора, ему казалось, он сумел найти верное решение, верный выход, а теперь он убеждался, что все не так-то просто… Уступка влекла за собой уступку.
— Митя, Петр Леонидович говорит совсем не об этом, вы не понимаете друг друга, — вмешалась в разговор Рита.
— Да, да, — обрадованный ее помощью, сказал Мелентьев. — Оставим в стороне качество диссертации. Она не лучше и не хуже многих других. Но дело сейчас не в, этом. Мы не можем ее не поддержать — это будет плохой прецедент.