— Ну и что же, она победила? — уже с интересом спросила Рита.
— Ну, победить не победила, а третий разряд в конце концов заработала и очень этим гордилась. В то лето у нас в доме только и разговоров было, что о шахматах. Вернется вечером и сидит, анализирует сыгранную партию. Когда проигрывала — расстраивалась страшно, хуже ребенка. И тетя Наташа незаметно, незаметно, тоже втянулась, ее болельщицей стала. Переживала за нее, утешала, если та проигрывала. Они уже вместе в парк ездили. Пока тетя Нина сражается, тетя Наташа на скамеечке где-нибудь устроится, книжку читает…
— Внуков им не хватает, — засмеялась Рита. — Внуки были бы, сразу не до шахмат стало бы…
— Ну, еще неизвестно, — сказал Решетников. — Тетя Нина своей самостоятельностью очень дорожит. А вот тетя Наташа — другое дело, она детей обожает. Я, помню, еще когда маленьким был, до войны, ужасно любил к ней в гости ходить. Она всегда пончиков каких-то особых нажарит, пирожных крошечных, замысловатых наготовит, или в булочку монетку запечет, И вот ты ищешь эту монетку — зато сколько радости, если найдешь!
— Слушала я тебя сейчас, Митя, — сказала Рита, — все эти твои рассказы о тетушках, и думала, до чего же мы все-таки с тобой разные!..
— Чем же разные, Рита?
— Странный ты какой-то. Несовременный.
— А ты современная?
— Я — да, — уверенно ответила Рита. — А ты что, в этом сомневаешься?
Решетников пожал плечами:
— Я не знаю, что это такое.
— Ты ведь и меня, Митя, не знаешь, — сказала Рита. — Что, если я совсем не такая, как тебе кажется?
Решетников улыбнулся.
— Чему ты улыбаешься?
— Так, своим мыслям…
«Решетников, — сказала ему однажды Галя, их однокурсница, впоследствии ставшая женой Трифонова, — ты никогда не женишься. А если женишься, тебе придется плохо». — «Это почему же?» — спросил Решетников. «Потому, что ты идеализируешь женщин. Тебя ждет разочарование. А женщины не прощают, когда в них разочаровываются…»
Что ж, может быть, она и была права, может быть, и правда он идеализировал женщин. Женщина всегда казалась ему существом иного, высшего порядка… Что ж, наверное, тем, как относится мужчина к женщине, испытывает ли он перед ней восхищение и уважение, добр ли он и нежен или жесток и груб, — во многом он обязан своей матери. От того, как складываются еще в детстве отношения в семье, отношения сына и матери, какой предстает перед ребенком мать — любящей и чуткой или эгоистичной и лживой, — протягивается невидимая ниточка к взрослому мужчине, зависит его взгляд на женщин. В памяти, в сердце Решетникова его мама осталась навсегда чистой и нежной, доброй и самоотверженной, и свое отношение к ней он невольно хоть в какой-то мере, распространял и на всех остальных женщин — ему казалось, что в чем-то они непременно должны походить на его мать…
— Мне кажется, ты из тех мужчин, — сказала Рита, — кто любит женщин за их слабость. Чтобы женщина тронула тебя, она должна быть слабой, должна нуждаться в защите…
— Ты почти угадала, — сказал Решетников. — Знаешь, когда я первый раз почувствовал в тебе близкого, родного человека? Когда ты о Сережке рассказывала. Помнишь: как ты больного Сережку оставила, а сама плакала на экзамене? Эти твои слезы, может быть, для меня всего дороже…