Самое смешное то, что подлинных причин того, от чего так вышло, никто не понял — от администрации Президента до ВНИИ МВД. Происходящее можно изобразить в виде наглядной аллегории.
Есть однокомнатная квартира, в которой живет старый и мерзкий спившийся алкоголик, постепенно опускающийся все дальше и дальше. Сначала он перестает мыть посуду, и в квартире от грязи заводятся тараканы. Первое время наш алкоголик не замечает новую живность, и продолжает гадить дальше, время от времени прибивая случайных тараканов тапком — пока от шевелящихся тараканов не перестает видеть обои. Тут до него доходит, что что-то тут не так, и тараканам объявляется смертный бой. Ликвидировав большую часть поголовья тапком и привычно нагадив в углу, наш алкаш на сдачу от паленой водки покупает средство «Машенька» и им обильно обрабатывает все углы, от чего тараканы практически исчезают. Отпраздновав победу над тараканами, гадить он начинает в два раза сильнее, пока не обнаруживает, что вокруг него пешком прогуливаются мыши, которые тапком не давятся, а средством «Машенька» закусывают объедки. Кроме мышей завелись еще и крысы, которые ко всему прочему еще и кусаются, временами устраивая массовые мероприятия, шествия и манифестации, перерастающие в массовые беспорядки. Гадить по углам алкоголик не перестает и пробует все новые и новые средства от грызунов, которые помогают плохо, мышей и крыс все больше — и не за горами времена, когда расплодившиеся крысы торжественно вынесут алкоголика из квартиры на помойку, где ему придется жить бомжом возле мусорного бака. Если вообще не сожрут.
Вот точно так, как герой нашей аллегории борется с антисанитарией у себя дома, наше государство много лет борется с экстремизмом.
В главе, посвященной прямому действию, мы уже рассмотрели то, почему толкового «акционера» практически невозможно поймать на месте преступления. Коллективный характер организованной преступности с одной стороны делает ее практически неуязвимой, а с другой — создает в другом месте самостоятельные слабые места. Главным слабым местом «бригад» стала их социальная активность, когда в преступную структуру в течение короткого периода субкультурной селекции мог попасть кто угодно. Это приводило к тому, что слаженный и монолитный коллектив могла угробить одна-единственная «крыса», находящаяся где-то рядом.
Бригады нового типа, стоящие на четких принципах оргпреступности, оказались слабо уязвимы для агентурных и оперативных методов, а вот субкультуру скинхедов таковые практически уничтожили. Попробуем проанализировать то, как это происходило.
Любая молодежная субкультура имеет выраженные черты эскапизма, когда неформал, ролевик или еще кто только среди себе подобных чувствует себя «своим», что порождает определенный градус доверия между достаточно случайными людьми. Обмен мнениями, информацией, пустопорожние разговоры — в тесном кругу все друг про друга знают практически все. Теперь спроецируем эту модель на сообщество, некоторые члены которого совершают преступления, причем далеко не все. А вот знают об этом многие из тех, кто вхожи в субкультуру.
Крепость цепи определяется прочностью самого слабого ее звена, и испокон веков всевозможная полиция пользовалась этой закономерностью — используя информаторов, находящихся «в теме». В общеуголовной преступной среде информационная безопасность работает немного лучше. но и там самые частые случаи раскрытия преступлений базируются на том что кто-то где-то проболтался. В среде бритоголовых подростках ситуация могла возникнуть парадоксальная: школьник-старшеклассник в тяжелых ботинках вполне мог иметь высокий уровень осведомленности о серии тяжких и особо тяжких преступлений, зная конкретику: даты, участники, место, результат.