Попробуем перенестись в это время, читатель. Темный летний поздний вечер, тлеет костерок. У костра — темные фигуры; в стороне сидит знакомый читателям А. со своим ближним кругом «основы». Крепкие парни в светлых джинсах и темных олимпийках с подвернутыми рукавами осматривают молодежь у костра. Горят глаза тех, кто впервые выйдет на охоту на живого человека — это дикий мандраж, страх и какое-то древнее чувство фатума. За рекой стоят, как две цитадели темных сил, общаги. Алкоголь и адреналин стирают реальность происходящего и какие-то условности, и в вечерней мгле уже не Исеть и гук-общаги рисуются вчерашним школьникам, а былинная река Смородина, отделяющая мир людей от мира нежити и цитадели темных сил за рекой. Впрочем, количество нефтяных отходов в Исети думаю сделало бы вполне реальным поджог оной, чтобы совсем соответствовать народной традиции, представлявшей данную речку кипящей и огненной. Вот кто-то затаптывает костер, и происходит волшебное преображение: уже не дети и подростки выходят на темную асфальтовую дорожку, а что-то дикое, хищное и очень злое. Полчаса, час группа рыскает в окрестностях: пусто. И вот радостным холодком по спине — идут! Сколько их там? Двое? Погнали!
Кто-то с криком налетает на первую жертву, вцепляется в ворот. Скрутка, и вот уже неведомый киргиз или китаец страшно кричит, проклиная тот момент, когда он здесь оказался. Второй вырывается и убегает — А. презрительно смотрит со стороны. Сегодня не день основы, сегодня проверяется молодежь. Десяток тощих малолеток в смешных больших ботинках выглядят жалко и совершенно не пафосно: сбившись в кучу, они долго и судорожно избивают жертву нелепыми пинками, болезненными, но не приносящими результата. Гук орет; орет страшно и переходя на ультразвук — бесполезно, удары усиливаются. Поймав общий ритм дети пятнадцати-шестнадцати лет не могут остановиться: продолжать бить будут исключительно от страха, что избиваемый встанет и сделает что-то страшное. Так будет продолжаться до тех пор, пока матерящийся А. за шкирки не начнет оттаскивать карлоту, превращающую в фарш уже то, что не может быть человеком.
Быстрый бег вдоль реки, и вот через полчаса все сидят у нового костра — возле моста на улице Декабристов. Детей трясет, между ними ходит бутылка водки. Половина больше не появится там, и постарается все забыть. Половина превратится в мелких и трусливых, но опасных уличных хищников. И только один, а может двое — тот, кто поймал за ворот и бросил тайской «скруткой», и тот, который сосредоточенно выцеливал затылок для эффективных ударов; изменятся. В их глазах навсегда останется отблеск того костра, а внутри научится сжиматься мощная пружина, кидающая на биты, ножи и арматуру. Когда-нибудь они встанут рядом с легендарным А… М., Виктором, а возможно и займут их место в новых эпохах.
Никто не знает, сколько молодежи «бригады» воспитали у гук-общаг. Со слов одних моих знакомых, посещали они их регулярно с периодичностью два раза в неделю составом в 5 щщей в течение полутора лет, с немногочисленными перерывами. Не всегда охотничья удача была на их стороне, но чаще были результативные мероприятия.
Еще давно я задумался: как же так? Многие годы в самом центре Екатеринбурга происходил пиздец, а последствий чаще всего не было никаких, по крайней мере со стороны закона. Кого-то там принимали, кого-то сажали — но это не имело ничего общего с масштабами творящегося беспредела. Подойдя к вопросу с научной точки зрения, причин для этого я нашел три.
Во-первых, в обеих общагах проживали несколько сотен жильцов на очень ограниченной площади, и большая часть из них были нелегалами. Избитых туда же и тащили, ну пускай кто-то добирался до больницы. Большую часть инцидентов составили латентные преступления, как я выяснил позднее уже из источников в правоохранительных органах. Куда девали дохлых гуков живые мне неведомо, но судя по отвратительной вони у общаг делались предположения, что мясо там не пропадало, а кости отправлялись в суп. В общем и целом эти два анклава существовали много лет как бы автономно от правового поля Российской федерации — подобно тому, как у нас живут некоторые микрорайоны на Сортировке, где торгуют собачатиной из фургонов, а все ценники и надписи на китайском. Только так можно объяснить то, что даже десятки роликов оттуда в Интернете так никогда и не превратились в уголовные дела. Нет потерпевших.
Во-вторых, тому же способствовало исключительное географическое положение общаг. Из четырех направлений для бегства только с двух в принципе проезжала машина, а в еще двух были и есть развалины и пешеходный мост с парком за ним. Спустя 200 метров — оживленные улицы и все виды транспорта, где затеряться можно в любое время суток.