Штрайхеру между тем пришлось очень плохо. Шел 2005 или 2006 год, и по правой теме самым активным образом работал УБОП, чьи сотрудники никогда не отличались особым тактом и предусмотрительностью. Штрайхер стал жертвой того, что всю жизнь занимаясь конспирологией и играя в революцию и борьбу с Системой, он отыскал себе конспирологически ориентированного слушателя. Теперь ему пришлось доказывать УБОПу отсутствие того, в наличии чего он годами убеждал самого себя и окружающих. Электрошокер, пиздюли, психологическое давление, пресс в камере — либо что-то из этого, либо весь список радовали Штрайхера дольше полугода до самого суда. «Жизнь всегда найдет верный способ злу воздать сполна — жалости не знающей железною рукой! В страхе жди стук в дверь, боль будет сильна. Мы придем разрушить твой покой!» — сказал про Штрайхера «Коловрат».
Пока Штрайхер сидел, лично мне еще раз довелось столкнуться с прекрасными свойствами этой личности. Познакомились мы с ним как раз в результате его прекрасного выступления с листовками, когда среди прочих он прибежал за консультацией что же ему теперь делать. И вот по прошествии пары лет у меня зазвонил мобильник.
— Добрый день… такого-то можно услышать?
— Да, а кто беспокоит?
— Это из УВД г. Екатеринбурга. Можете подъехать?
— Да, конечно.
В УВД города меня ждали два УБОПовца и местный опер, сильно заинтересованные жизненными обстоятельствами Штрайхера. Поболтав минут десять о жизни, с УБОПов-цами я почти подружился, поскольку оседлав любимого научного конька прочитал лекцию про особенности квалификаций преступлений экстремистского характера и типичные признаки этой группы. После этого я написал довольно длинный текст, в последствие блистательно оглашенный на суде. Написал я там чистую правду — что странно считать Штрайхера экстремистом, когда он представляет из себя совершенно коллекционный пример мудака и идиота с сомнениями по поводу его психической нормальности. Не забыл и проникновенные строки о заслугах Штрайхера перед милицией и известность этого факта. Тем самым я ему очень помог, поскольку представ перед судом в своем подлинном обличии, этот недостойный сын Сиона полностью снял с себя риск быть привлеченным за политический экстремизм. Получил он положенную условку за соучастие, ну а Антон и Сережа сели по-моему реально.
Последняя наша встреча со Штрайхером состоялась где-то через полгода после его освобождения из застенков кровавого режима. Выглядел он очень плохо: как-то поблек, осунулся, сдулся, а одет был в дешевую кожаную куртку, черные брюки и обычные ботинки. Сказать по правде я был достаточно зол на него, поскольку судя по вопросам УБОПа он дал очень альтернативную характеристику моей личности и роду занятий, что могло быть чревато неприятностями. Но подойдя поближе, понял, что бить мне его то ли жалко, то ли противно.
Занимался Штрайхер тем, что лечил приобретенный в СИЗО туберкулез, и грустно думал куда ему идти работать, поскольку обратно в школу учителем истории с судимостью его прочему-то не брали. Странно, но он даже сказал спасибо за эпичные показания, оглашенные в суде — хватило ума сообразить, что их результатом стали не только доставленные суду лулзы, но и немалая помощь подсудимому. Так и пропал с тех пор Штрайхер с горизонта, окончательно отправившись на помойку как Движения, так и самой жизни, где мы и попрощаемся с этим героем.
Персонажи наподобие Штрайхера заставляют еще раз задуматься о феномене евреев в рядах Движения. Ничего удивительного не было в том, что люди еврейского происхождения попадали в «бригады», так один из активных и уважаемых бригадиров времен становления движа подобно Штрайхеру имел еврейскую матушку. Встречались они и в околофутболе, причем порой на довольно высоком уровне этого явления. Это было немного странно, но вполне объяснимо: этническое происхождение не совпадало с национальной самоидентификацией, а в «бригаду» толкала пассионарность личности и гендерная тяга к насилию. Клиника Штрайхера была гораздо сложнее, и увы, он отражал одну из довольно позорных тенденций Движения.